Саята. Заря иных Богов - [9]

А ещё я кожей ощущала чьё-то ровное дыхание… дыхание того, кто затаился где-то среди деревьев…

Я подняла руки к звёздам и, прикусив губу, погнала тучи прочь. Идти против природы всегда чревато — но мне был необходим свет.

И вот звёзды вновь осветили деревья, кусты, кострище, а вскоре и всю поляну… и гостя ночного, что посреди той поляны стоял…

Я сделала два осторожных шажка назад.

«Прочь!» — погнала его.

Огромный медведь грузно упал на передние лапы и издал угрожающий рык.

Я кинула взгляд на костёр. Угли почти все догорели, но где-то внутри — я это чувствовала, — тлела осинка.

Я сделала шажок в сторону. Потом ещё один. Медведь вновь угрожающе зарычал.

Я присмотрелась к нему — нет, он явно был голоден, а значит Михай жив. Я вздохнула с облегчением.

«Появится утром — шкуру спущу!» — пообещала сама себе и взметнула огонь прямо в звериную морду. Поляну сотряс громоподобный рёв. А я сжала уши руками и припала к земле. Медведь умчался в лес, пытаясь ветром сдуть пламя, да оно только сильнее по шкуре расходилось.

Я же, стоя на коленях и опираясь о землю руками, пыталась прощупать лес и отыскать мальчишку, но сил совсем не осталось.

— На сегодняшний день — довольно, — прошептала едва слышно и упала на траву…

Проснулась, когда солнце уже во всю жгло свежую летную траву. Голову напекло, и та нещадно болела.

Я привстала с земли, покачиваясь, да тут же вскочила на обе ноги — Михай лежал на другом конце поляны и тихо постанывал!

— Михай! Ты где был? Что с тобой? — я перевернула его к себе лицом и отшатнулась.

Лицо мальчика было в ожогах. Бровей не было. Один глаз заплыл.

— Так… — я мигом нарвала вокруг себя подорожника, — я, конечно, не лекарка…

Я приложила траву к ожогам и придавила пальцами к лицу — Михай скорчился от боли, зато и опухоль уменьшаться стала.

А я пошатнулась, потому что силу сейчас отдавала не накопленную, а свою.

— Ты сильная, — прошептал Михай.

— Сила — это умение собрать энергию вокруг себя и своей сделать. А я сейчас и того не могу… — я устало осела на траву. — И давно ты перевёртыш?

Михай побледнел.

— Последнюю четверть года от полнолуния прячусь…

— И что делать собираешься?

— Я навредить кому могу, — Михай отвернулся от меня, — не умею бороться с силой этой. От того и ушёл из дому.

— Умеешь — не умеешь, а научишься, — я медленно поднялась на ноги, глядя как братец мой названный всё больше уходит в себя из-за чувства вины, — спутник ты действительно полезный, если с силой своей совладаешь.

— Значит, ты меня не гонишь? — не поверил Михай.

— Что ж я, дурная, что ли, в деревню медведя — перевёртыша подкидывать? — искренне удивилась я, — моя теперь забота — зверя твоего приручать.

— Спасибо тебе, — благодарил ошалевший Михай, — я-то думал, ты меня на первом повороте домой отошлёшь… или того хуже…

— Того хуже сейчас на твоём лице отпечаталось, — остановила его, взваливая оба мешка себе на плечо, — зато будешь знать, как в следующий раз чего утаивать. Идти-то можешь?

— Могу…

— Ну, раз можешь, так поднимайся!

Шли молча. Михай и дышал-то кое-как, да видно не мог не спросить:

— А ты как же со мною справилась?

Я отмахнулась от него, стараясь не пыхтеть под тяжестью двух мешков. И угораздило же!

— Тебе повезло, что я не могу жизнь чужую забрать, да всех живых тварей оберегаю. Обернись ты нечистью какой — со мной бы уже не разговаривал.

— А ругать почему не стала? — не унимался Михай.

— Так какой толк такого болезного отчитывать? Тебя твоя немощность быстрее научит, чем целый день разговоров со мной. А кроме того — вижу, что не прост ты. Сила в тебе странная, нездешняя.

— Как и в тебе.

— Ну, я-то знаю, откуда она во мне. А ты, видать, от матери наследство получил.

— Не говорила она мне ничего, — покачал головой Михай, — а ещё я себя не помню, когда… — он замолчал.

— Ну, впереди две ночи, — добродушно улыбнулась ему — а то совсем загрустил защитник! — Будем твоё сознание будить.

На следующую ночь решили Михая связать, да потуже.

— Не сдержат тебя верёвки, когда ты в такую громадину оборачиваешься, — я в очередной раз покачала головой, глядя на это безобразие, — а я и без них обойтись могу.

Но Михай настаивал. Спорить не стала — если хочет связанным до полуночи валяться, это его дело. Да только луна из-за тучи выглянула, я вздрогнула и с непривычки отшатнулась. Мгновенно обернувшись огромным шатуном, Михай встал на задние лапы и рыкнул во всё горло. Верёвки жалкими обрывками у лап валялись.

— Михай! — крикнула ему, — ты слышишь меня?

Михай опустился на передние лапы и начал медленно приближаться.

— «Михай!» — крикнула на всех уровнях сразу.

Медведь остановился и вновь зарычал.

«Михай, ты можешь собой управлять! В глаза мне смотри!» — моя мысль увеличилась в медвежьей голове и превратилась в приказ.

Медведь замотал головой и, неуклюже оступившись, упал на задние лапы. Я держала его своим мыслетоком, но сил на это уходило много. На лбу выступили капли пота.

Михай попытался встать на задние лапы.

«Нет, Михай! Ты не человек! Встань на четыре лапы…»

Охотники, что в этот момент оказались неподалёку, увидели странную картину. Огромных размеров медведь шатун осторожно подошёл к молодой хрупкой девушке и преданно ткнулся мордой ей в живот.