Савва Морозов - [97]

До тех пор, пока по поводу репертуара между ними не возникало существенных разногласий, советоваться с Морозовым для режиссера было в порядке вещей. По словам Марка Алданова, Морозов «давал советы о пьесах, о подробностях постановки, о распределении ролей; всё выслушивалось внимательно и с интересом; режиссеры и артисты успели оценить его чутье».[387] А К. С. Станиславский, обращаясь к Морозову, говорил: «Следя за вашей деятельностью в Художественном театре, легко проследить систематическое составление и выполнение программы ее. Она не теряет своего направления в вопросах художественных, которым вы придаете просветительное значение».[388]

В самом деле, Савва Тимофеевич выдвинул «программу», которая имела три четко сформулированных пункта.

Так, в начале 1902 года по инициативе С. Т. Морозова было образовано Товарищество на паях Московского Художественного театра. Савва Тимофеевич предложил организовать его из наиболее ценных и необходимых работников театра.

Первое и «основное требование Саввы Тимофеевича», изложенное им в проекте Товарищества, состояло в постоянном обновлении репертуара с целью привлечения зрителя. Для этого, по его мысли, следовало давать «…не менее пяти новых пьес в сезон, если театр играет пост вне Москвы, и не менее шести новых пьес, если театр функционирует постом в Москве».[389] Кроме того, Савва Тимофеевич настойчиво стремился поддерживать две важнейшие составляющие: общедоступность и общественную значимость репертуара. В том же проекте указывается, что остальные члены Товарищества обязуются перед С. Т. Морозовым не повышать платы на места «выше одной тысячи семисот пятидесяти (1750) рублей полного сбора по обыкновенным ценам». В черновиках документа имеется пояснение: это делается для того, «чтобы театр сохранил характер общедоступности».[390] Там же, в черновых записях, имеется еще один важный пункт: «Репертуар театра должен придерживаться пьес, имеющих общественный интерес, и пьесы, не имеющие такового, хотя бы и могущие рассчитывать на материальный успех, не могут входить в состав репертуара театра».[391]

Максим Горький записал слова Морозова об МХТ: «Ясно, что этот театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства, он уже делает это».[392] А еще Горький вспоминал, как Савва Тимофеевич «восхищался Станиславским:

— Гениальнейший ребенок.

— Ребенок?

— Да, да! Присмотритесь к нему и увидите, что всего меньше он — актер, а именно ребенок. Он явился в мир, чтобы играть, и гениально играет людями для радости людей. Существо необыкновенное».

Итак, несмотря на то, что по договоренности Станиславского и Немировича-Данченко составление репертуара находилось в ведении Владимира Ивановича, участие Морозова в репертуарном вопросе было весьма велико. Он ратовал за расширение «литературной основы» театра, причем старался мотивировать авторов отдавать новые пьесы именно Художественному театру. Так, сразу после успеха «Чайки» Антон Павлович огорошил руководство МХТ тем, что чуть не отдал новую пьесу («Дядя Ваня») Малому театру в обход Художественного, который принес ему громкую известность. В конечном итоге пьеса была поставлена на сцене МХТ. Но, видимо, осадок остался. В январе 1902 года Морозов предложил Чехову войти в число пайщиков МХТ. Савва Тимофеевич писал: «После многих колебаний я решился сделать участникам театра предложение, остов которого посылаю при этом письме. Литературная сила этого театра ограничивается Немировичем, но мне этого недостаточно, и вот, переговорив с Владимиром Ивановичем и Ольгой Леонардовной, я решился обратиться к Вам, не войдете ли Вы в состав Товарищества, которое будет держать театр. Все участники и я с нетерпением ждем Вашего ответа».[393] По словам Станиславского, «Антон Павлович откликнулся по первому призыву и вступил в число пайщиков». О своем решении вступить в пайщики в десяти тысячах Чехов сообщил телеграммой. О. Л. Книппер-Чехова по этому поводу писала ему: «Если бы ты знал, какой фурор произвела вчера твоя телеграмма!.. Савва так и прыгал от восторга».

Как уже говорилось в предыдущих главах, познания Морозова в области культуры были весьма обширны. В соединении с блестящей памятью и тонким умом они позволяли современникам называть Савву Тимофеевича «умнейшим из купцов». Эти качества признавал за Морозовым и сам Немирович-Данченко. Он писал: «Сколько раз проводили мы время с ним вдвоем в отдельном кабинете ресторана, часами беседуя не только о делах театра, но о литературе, — об Ибсене. Кто бы поверил, что Савва Морозов с волнением проникается революционным значением «Росмерсхольма», не замечая бегущих часов? Причем два стакана чая, порция ветчины и бутылка Johannisberg (сорт вина. — А. Ф.) — и то только, чтобы поддержать ресторанную этику».[394] Тонкое чутье позволяло Морозову мгновенно реагировать на изменение зрительских симпатий — как-никак, существование театра всегда зависит от чаяний публики. В. А. Теляковский, в тот момент управляющий Московской конторой Дирекции Императорских (то есть Большого и Малого) театров, восклицал: «Ох уж эти сборы! Музеи, библиотеки, академии художеств, картинные галереи — никто из них, подвигая вперед искусство, не обязан считаться со сборами и никто их по сборам не оценивает; одни театры подлежат этой нелепой оценке, оценке цифровой, к которой по неведению с таким доверием относится публика».