Саван для соловья - [29]

— Она вас шантажировала? — спросила Матрона.

— О нет, Матрона! — Казалось, девушка поражена. — Она только требовала у меня по пять фунтов в неделю, но это не было вымогательством. Каждую неделю она отправляла деньги обществу вышедших па свободу заключенных. Она показывала мне квитанции.

— А случайно, она не объясняла вам, почему не вернула эти деньги Диане Харпер?

— Она считала, что это будет трудно объяснить, чтобы не рассказать обо мне, а я просила ее не делать этого. Тогда всему наступил бы конец, Матрона. Я хотела получить образование районной медсестры, чтобы потом ухаживать за мамой. Если бы я получила место районной сестры, мы могли бы купить маленький домик и даже машину и мама могла бы уволиться из магазина. Я рассказала обо всем Хитер Пирс. Кроме того, она сказала, что Диана Харпер так беспечна по отношению к деньгам, что этот случай не научит ее более бережно к ним относиться. Она посылала деньги в общество помощи заключенным, потому что это казалось ей благородным. В конце концов, я могла бы попасть в тюрьму, если бы она не покрывала меня.

Матрона сухо сказала:

— Разумеется, это полная чушь, и вы должны были понимать это. Очевидно, Хитер Пирс была не слишком умной, но зато слишком высокомерной особой. Вы уверены, что она не предъявляла к вам других требований? Есть много способов вымогательства.

— Но она не стала бы этого делать, Матрона! — Кристина Дейкерс приподняла голову. — Пирс была… ну, она была доброй.

Казалось, она не находила подходящего определения и, сдвинув брови, отчаянно пыталась объяснить:

— Она помногу разговаривала со мной и давала мне выписки из Библии, которые я должна была читать каждый день. Раз в неделю она спрашивала у меня урок.

Матрону охватила такая ярость, что ей пришлось встать, чтобы как-то справиться с собой. Она подошла к окну и прижалась к холодному стеклу пылающим лбом. Сердце ее глухо колотилось о ребра, и с профессиональным интересом она заметила дрожь в руках. Через минуту она вернулась к кровати девушки.

— Не будем говорить о том, какой доброй она была. Послушной, совестливой и имеющей хорошие намерения, но не доброй. Если бы вы встретили настоящую доброту, вы бы поняли разницу. И меня не удивляет ваша радость по поводу ее смерти. При таких обстоятельствах было бы странно, если бы вы ее не ощущали. Со временем, возможно, вы сможете пожалеть и простить ее.

— Но, Матрона, это меня нужно простить! Ведь я воровка!

Не было ли оттенка мазохизма в этом жалком, дрожащем голосе, в извращенном самооговоре прирожденной жертвы? Мисс Тейлор резко сказала:

— Вы не воровка. Вы только однажды совершили кражу; это совершенно другое дело. У каждого из пас в жизни хоть раз случаются вещи, которых мы стыдимся и о которых сожалеем. Вы недавно узнали нечто о себе, о том, на что вы способны, и это потрясло вашу психику. Теперь вы должны жить, зная об этом. Мы можем понять и простить других, только когда сумеем понять и простить себя. Вы никогда снова не украдете. Я знаю это, и вы — тоже. Но однажды вы это сделали. Вы способны украсть. Понимание этого помешает вам быть всегда собой довольной и самоуверенной. Это только поможет вам быть более терпимой к недостаткам людей, понимать их — быть хорошей медсестрой. Но только не в том случае, если вы будете постоянно корить себя, поддаваться бесконечным угрызениям совести и горечи. Эти коварные чувства, может, и приятны, но они не помогут ни вам, ни кому-либо другому.

Девушка подняла на нее взгляд:

— А полиция должна об этом знать?

Вот это вопрос! И па пего мог быть только один ответ:

— Да. И вы должны будете рассказать им все, как и мне. Но сначала я сама поговорю со старшим инспектором. Это новый детектив, па этот раз из Скотленд-Ярда, и мне кажется, он умный и понимающий человек.

В самом ли деле он был таковым? Как она могла быть уверена в этом? Их первая встреча была такой короткой, они успели только обменяться взглядами и коснуться друг друга руками, когда здоровались. Не успокаивает ли она себя мимолетным впечатлением, полагая, что это властный человек, обладающий воображением, которому под силу решить загадку смерти обеих девушек, не нанеся излишнего вреда невинным и виноватым одинаково? Инстинктивно она чувствовала, что он именно такой, но были ли ее ожидания оправданными? Она поверила рассказу Кристины Дейкерс, но ведь она и была расположена верить ей. Какое впечатление ее рассказ произведет на офицера полиции, у которого полно подозреваемых, но нет веских мотивов для убийства? А это был вполне подходящий мотив. От любого каприза Хитер Пирс зависело все будущее Кристины Дейкерс, да и ее матери. И Дейкерс вела себя довольно странно. Действительно, она казалась больше всех расстроенной смертью Пирс, но довольно скоро пришла в себя. Даже во время непрерывных допросов полиции она сумела удержать при себе свою тайну. Тогда что же теперь заставило ее признаться и так мучиться угрызениями совести? Только ли потрясение, которое она испытала, обнаружив мертвую Фоллон? И почему смерть Фоллон произвела на нее такое впечатление, если она не имела к ней отношения?