Сатирические очерки - [19]
Каков бы ни был Королевский статут, насколько бы хуже он ни был Конституции 1812 года (хотя и последняя была далека от совершенства), тем не менее именно ему принадлежит честь нарушить длительное молчание, к которому принудила Испанию жестокая и преступная тирания: он снова предоставил арену для политических дебатов, создал все возможности для того, чтобы газеты приняли участие в парламентских дискуссиях, а общественное мнение смогло усвоить новые уроки. Все это в конце концов – непреложный факт, и необходимо воспринимать эти первые скромные завоевания как прелюдию и предвестие других, более решительных и действенных. Статут может представлять некоторую ценность только как временная и преходящая мера; рассматриваемый же сам по себе, он лишен какой бы то ни было ценности, потому что он не опирается ни на какие принципы и никаких принципов не провозглашает.
Март был отмечен двумя важными событиями. Одно из них – это третья неполная амнистия: черед Мины и его соратников настал только в мае следующего года. Второе событие – создание городской милиции: 4 марта в Мадриде вспыхнул карлистский мятеж, и хотя он был легко подавлен, этого оказалось достаточно, чтобы убедить в необходимости на всякий случай вооружить либералов. Вступление в милицию вначале было добровольным, но вскоре было объявлено, по французскому образцу, обязательным. Однако, едва возникнув, эта национальная милиция стала для правительства Мартинеса источником постоянных волнений, и правительство все время только и думало, как бы наложить на нее оковы.
Тот же месяц, который стал свидетелем рождения Королевского статута, был ознаменован также возникновением желанного четырехстороннего союза:[52] последний обмен нотами по этому поводу произошел 22 апреля. В это время своих представителей в Мадриде имели только Франция и Англия; среди великих держав они одни признали королеву Изабеллу. Австрия, Россия, Пруссия и даже Неаполь, несмотря на родственные узы, за год до этого отозвали своих полномочных министров и посланников. Правительства этих стран тогда, как и сейчас, имели здесь только поверенных в делах. Некоторые из этих агентов возымели намерение, совсем им неподобающее, а именно: стать в центре дерзких карлистских интриг, и в этом им откровенно содействовали их собратья из Гааги и Турина, симпатии которых также были на стороне претендента. Это было злоупотребление неприкосновенностью, которую обеспечивает им закон; единственная роль, которую им приличествовало играть в этом случае, когда они стали свидетелями внутригосударственных раздоров, был молчаливый нейтралитет. Дипломатические поверенные в делах это знали, или, вернее, им дали это понять, и с той поры они сохраняли спокойствие. Рим также не имел агента, аккредитованного при ее католическом величестве; епископ Нисеа, прежний нунций, жил, удалившись от дел, в качестве частного лица.
Что касается Португалии, то здесь ветер переменился: за два года до этого Испания пыталась вмешаться в ее дела на стороне дон Мигела. Сейчас донья Мария была признана, а Родиль[53] перешел границу, чтобы защищать ее интересы. Оба двора, казалось, забыли про старые ссоры и находились, по крайней мере официально, в самых тесных, дружественных отношениях.
После окончания кампании Родиль перешел в Северную армию и принял над ней командование. Однако его ожидала та же участь, что и его предшественников: не успел он появиться, как тотчас же исчез. Он уступил свое место Мине. Поначалу война в Наварре не имела того значения, которое она приобрела позднее; действуя решительно и осторожно, можно было погасить разгоравшийся пожар. Но нужно было любой ценой воспрепятствовать объединению двух сил – абсолютистских и муниципальных – дело, вполне осуществимое при условии, если бы удалось заинтересовать баскские провинции в порядке престолонаследия. Это позволило бы оторвать их от претендента. Но сделано было все наоборот. «Подчиним их, – говорил Мартинес де ла Роса, – а тогда поговорим». Хотели унизить восставших, а вышло так, что они унизили нас своей упорной борьбой.
Беспечность и неопытность правительства Мартинеса, его бездеятельность довели Испанию до нынешнего положения. Это оно вырыло, или по крайней мере спокойно наблюдало, как на его глазах копают глубокую яму, в которой теперь бесследно исчезают сокровища Испании, теряет оружие ее армия и возникает угроза ее будущему.
Неожиданное событие усложнило всю интригу: дон Карлос после блужданий по португальской границе покинул Полуостров, и когда все в Мадриде полагали, что, смирившись со своей судьбой, принц, забытый, пребывал в одном из уголков Англии, он вдруг вновь появился в самом сердце Наварры. Присутствие претендента сразу придало войне серьезный характер, и этого было достаточно, чтобы приковать к ней беспокойные взоры Европы.
