Сатирические очерки - [125]

Между нами говоря, я не против того, чтобы меня причисляли к сторонникам действующего у нас Статута, тем более что я сумел бы сочинить одну-другую правоверную статью на эту тему. Хотя всегда утверждали, что мы живем в стране слепых (это весьма немаловажное обстоятельство для тех, кто слепо верит), откровенно скажу тебе, что я пока еще не вижу того кривого, который мог бы стать у нас королем. Ты, наверное, скажешь мне: «Пиши правоверные статьи наподобие тех, что у вас обычно пишут». Я бы написал, друг мой, если бы имел право верить.

Ко всем этим доводам следует добавить еще один: в области корреспонденции все так хорошо упорядочено, что невольно хочется писать письма, хотя бы потому, что отослать их можно куда угодно, в особенности после опубликования королевского декрета от 3 января. Этот декрет столь ясен, что не иначе как он подвергался обсуждению в кортесах. Вот что гласит этот декрет, посмотрим, поймешь ли ты его.

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

КОРОЛЕВСКИЙ ДЕКРЕТ

Ваше превосходительство!

Ее величество царствующая королева, на основании письменного уведомления вашего превосходительства от 29 декабря прошлого года, соблаговолила повелеть следующее:

В связи с тем, что движение по дороге из Арагона в Барселону возможно без всякого риска и поскольку движение по дороге из Барселоны в Валенсию также не представляет отныне большого риска, настоящим разрешается отправлять корреспонденцию из Барселоны обоими путями. С того времени как арагонская дорога окончательно перестанет быть опасной, она должна превратиться в единственный путь сообщения между Мадридом и Барселоной. Ее величество королева повелевает вашему превосходительству распорядиться об опубликовании настоящего временного распоряжения в «Газете». Бог… и пр.

Мадрид, 8 января 1836 – Его превосходительству господину главному управляющему почтовым ведомством, Эросу

Это значит, что в связи с тем, что движение из Арагона в Барселону не является отныне рискованным, корреспонденция должна направляться именно этим путем до тех пор, пока он окончательно не перестанет быть опасным. Ясно, сеньор, что риска уже нет, но опасность пока еще есть. Далее. Само распоряжение названо временным. Нужно сказать, что заявлено об этом как нельзя более своевременно. Хотя этот документ называется распоряжением, он многословен, как настоящий королевский указ. Дела, о которых трактуется в этом распоряжении, больше касаются безопасности тела, нежели духа, иначе его можно было бы назвать духовным завещанием.

Королевский указ заканчивается упоминанием имени божьего и пр. Я не мог понять, что же это должно обозначать, хотя и предполагаю, что составитель хотел, видимо, сказать «Да хранит нас бог» или «Да внемли мне, боже», или «С нами бог», ибо следовать этому весьма странному распоряжению можно только не иначе как уповая на бога. Отсюда ясно, что господин управляющий почтовым ведомством более достоин сожаления, чем это может показаться на первый взгляд. Ведь это он должен не только рассылать всем письма, но еще и понимать, чего хочет от него министерство, если только их превосходительства в интимных разговорах между собой не придерживаются другого, более ясного языка, предназначая эту двусмысленную речь публике.

Хуже всего то, что 16 января, то есть восемь дней спустя, мы нисколько не продвинулись вперед в отношении стиля королевских декретов. Королевским декретом от 16 числа дон Франсиско Хавьер Уриарте-и-Борха произведен в капитан-генералы флота «без увеличения денежного довольствия, от которого Уриарте изволил благородно отказаться, принимая во внимание настоящие обстоятельства».

Я согласен с тем, что настоящие обстоятельства не располагают к назначению большого денежного довольствия, но все же очень жаль, что с 16 января сеньор Уриарте должен довольствоваться лишь тем, что он до сих пор получал, и что отныне ему придется придерживаться точного соответствия между трудами и получаемыми удовольствиями. Это значит, что если, например, на следующий же день после опубликования королевского декрета сеньору Уриарте сообщили бы доброе известие, что-нибудь вроде роспуска кортесов, то он должен поостеречься обнаружить, что он весьма доволен этим, ибо уже одно это увеличило бы его довольствие сверх того, которое ему было положено до 16 января.

Чтобы сделать более сносной жизнь сеньора Уриарте и улучшить положение управляющего почтовым ведомством, следовало бы предложить правительству использовать на службе людей, которые умеют хотя бы читать и писать.

Но ты, наверное, горишь нетерпением узнать цель моего второго послания. Тебя, очевидно, заинтриговал заголовок? Почему же «Спокойной ночи»? – спросишь ты меня, – когда все известия, которые доходят до меня с родины, позволяют мне рассчитывать на рассвет, и прогресс, и всеобщее просвещение. Спешу вывести тебя из сомнений. Спокойной ночи я желаю вовсе не тебе. В потемках оказались мы сами, а у вас другое дело. Теперь ясно, к чему я упоминаю ночь? Все еще не понимаешь? Ну, хорошо, перейдем к изложению сути дела. Слушай. Только начать нужно несколько издалека.

Среди нас есть деятели, которые склонны играть с нашим счастьем в «кошки-мышки», и к тому же они обладают редким искусством делать все наоборот. Эти самые деятели еще в двенадцатом году ознакомились с документами, относящимися к прошлому столетию. Именно они-то и сделались либералами, причем такими, что лучше не надо. Они услышали крики о национальной независимости и решили про себя: «Смотрите-ка! Испания просветилась!» И посему у них исчезли сомнения, способна ли Испания принять Конституцию. Они составили нечто вроде священного кодекса, почитаемого словно какой-нибудь палладиум