Сатанисты XX века - [228]

Подобно призрачной упряжке мчится шарабан, уносящий беглецов. Топота копыт не слышно на мягкой земле. Деревья мелькают по сторонам дороги.

Больше двух часов продолжалось быстрое путешествие, пока вдали не засветилась фосфорическим блеском тёмная полоса моря. Обогнув Сен-Пьер, шарабан свернул с шоссейной дороги на едва заметную просёлочную тропинку, проложенную рыбаками и контрабандистами, нашедшими здесь удобную и безопасную пристань. К этой-то пристани, осторожно замедляя ход, и направила внучка «чёрного чародея» свою упряжку. Но ехать недалеко. Через полчаса беглецы уже остановились на берегу моря.

Был час прилива. Волны разбивались у самых деревьев, в тени которых остановился шарабан. Маленькая мулатка тихо свистнула. Ей ответил такой же свисток. Ещё минута — и из глубокой тени деревьев отделилась тёмная фигура и быстро подошла к шарабану.

— Лилиана… Дитя моё…

— Отец! Наконец-то я с тобой, — прошептала молодая женщина, заливаясь слезами…

Но разговаривать было некогда. Мистер Смис поднёс к губам серебряный свисток.

С моря долетел ответный свист. Из-за высокой скалы вышла шлюпка и подошла к берегу.

В одну минуту беглецы поместились в утлом судёнышке, и три пары весел быстро помчали их на встречу тёмному корпусу судна, видневшегося вдали. Это была «Нереида», паровая яхта старого американца, заранее приготовленная для бегства Лилианы. Она крейсировала близ пустынного берега с потушенным огнями, едва заметная в темноте ночи даже на близком расстоянии.

Через час Лилиана была в безопасности на палубе «Нереиды», посреди избранной команды, каждый человек которой был лично известен мистеру Смису либо прислан «чёрным чародеем», ручающимся за его верность.

Вдова маркиза Роберта Бессон-де-Риб уже не существовала. Зато появилась графиня ди-Люна, молодая жена старого мужа, путешествующая для своего удовольствия с малолетним сыном.

А Матильда?..

Медленно и печально добрела она до своей спальни. Тяжело было на душе у девушки, узнавшей истинную причину всех бедствий, обрушившихся на её семью, впервые посвящённой в тайну страшного могущества масонов. Оставшись одна, она дала волю слезам и долго и горько плакала на коленях перед образом Богоматери.

Молитва всегда облегчает верующего, и Матильда поднялась с колен успокоенная надеждой на милость Господню.

Но внезапно судорожная дрожь пробежала по её телу. Ей почудилось, что чья-то рука опустилась на её лоб. Ощущение было так живо, что Матильда невольно схватилась за голову и быстро обернулась к зеркалу.

Комната была пуста, но в тёмной глубине зеркального стекла, плохо освещённого единственной далеко стоявшей лампой, девушка увидела пару сверкающих глаз, устремленных на неё с повелительным выражением.

Она хотела крикнуть, но губы ей не повиновались, а взгляд, несмотря на все усилия, не хотел оторваться от тёмного зеркального стекла, в котором продолжали гореть сверкающие фосфорическим блеском чёрные злые глаза.

И вдруг в уме молодой девушки пробудилась страшная мысль: «гипнотизм»! Она вспомнила слова старого чародея о близкой опасности и поняла её размеры как-то сразу, без колебаний и сомнений. И сразу решилась она сопротивляться духовному насилию.

«Господь поможет мне», — мысленно произнесла она. И, точно в ответ на эту немую молитву, прилив новой силы разорвал на мгновение цепь чужой воли. Рука Матильды поднялась для крестного знамения, а глаза оторвались от предательского зеркала и взгляд её впился в неподвижное, бледное и холодное лицо глубокого старика, стоящего на террасе с протянутыми в её сторону руками.

Матильда никогда не видела раввина Гершеля Рубина и потому не могла его узнать, но она ясно поняла его повелительный жест, его мысленное приказание:

«Иди сюда!» — говорили ей светящиеся глаза хищной птицы в образе человеческом, говорили так громко, что воздух казался насыщенным этими словами. «Иди сюда… в сад», — приказывали страшные неподвижные глаза, и Матильда почувствовала, как её ноги двигаются помимо воли, будто какая-то невидимая сила толкает её к балкону.

Но она решилась бороться до последних сил. Её сознание не подчинялось магнетизму, сковавшему её тело. Рассудок Матильды оставался совершенно ясным, настолько ясным, что она отдавала себе отчёт во всём происходящем. Её личность точно раздвоилась. Она была в одно и то же время и действующим лицом, и зрителем, как будто наблюдавшим за поступками кого-то другого.

Произошла сцена небывалая, невероятная и неописуемая. Началась борьба человеческой души с порабощающей волю силой, именуемой гипнотизмом. Матильда отчаянно сопротивлялась старому жиду, успевшему за свою столетнюю жизнь развить в себе ужасную силу, сковывающую чужую волю. Ни разу до сих пор не встречал сопротивления старый сатанист, изучивший таинственные науки, столь легкомысленно отрицаемые нашими учёными современниками. Но на этот раз громадная сила магнетизёра столкнулась с духовной силой верующей христианки.

Сохраняя полную ясность сознания, Матильда боролась с отчаянным мужеством, сопротивляясь приказанию гипнотизёра. Тело её было сковано чужой волей, но душа боролась с жидовским колдуном. Увлекаемая светящимися глазами старика, молодая девушка старалась удержаться, цеплялась за мебель, за драпировки, за стены.