Сатанисты XX века - [219]

И вот в последние дни, которые милость Господня оставляла жителям Сен-Пьера для покаяния, вместо того, чтобы молиться и плакать у подножия алтарей, несчастное, совращённое и одурманенное масонами население плясало и пело политические куплеты, полные кощунства и неприличия.

Священники скрепя сердце повиновались приказанию своего епископа, и уезжали из Сень-Пьера незаметно и осторожно, чтобы не вызвать неуместных разговоров.

Таким образом покинул город женский монастырь урсулинок, при котором учреждён был детский приют-школа, где воспитывались до двухсот девочек-сироток разного возраста. Приют «перевели» в Макубу, якобы из-за необходимости «капитального ремонта», спасая таким образом бедных сирот и бескорыстных тружениц на ниве Христовой от гибели, ожидавшей столько гордых, богатых и тщеславных людей, верящих в своё влияние на «мировую историю».

К 7-му мая половина церквей Сен-Пьера была заперта за отъездом священников. Только те храмы, которые ещё не были заброшены прихожанами, обслуживались духовенством, хотя и видевшим угрожающую опасность, но не желавшим оставить своё стадо без пастырей… Вечная память этим проповедникам, сознательно шедшим на смерть из любви к ближнему! Их награда у Господа, но имена их достойны сохраняться на памятных листках католической церкви.

В числе этих оставшихся был и 88-летний аббат Лемерсье, смело продолжавший своё святое дело, проповедуя в храме, на улицах, в гостиных, — повсюду одно и то же: «Покайтесь… Молите Господа о милосердии, пока ещё не поздно…»

Увы, было уже слишком поздно.

Шестого мая вечером центральная электрическая станция перестала работать. Никто не знал, что случилось, но все видели, как зажжённые по обыкновению в 6 часов вечера фонари внезапно начали мигать, то вспыхивая громадным синим пламенем, то почти исчезая в больших стеклянных шарах на высоких металлических столбах. Это мигание продолжалось несколько минут, чрезвычайно забавляя уличную толпу, но затем, прежде чем любопытные успели добежать до здания электрической городской станции, фонари мгновенно погасли все сразу. И в ту минуту прекратилось движение электрического трамвая во всем городе.

Внезапная темнота произвела странное впечатление на население Сен-Пьера. Впервые паника, с такими усилиями отгоняемая от жителей, сдавила сердце части жителей. Город вдруг погрузился во мрак. С величайшими усилиями удалось кое-как осветить здание городской думы, где заседали «отцы города», колониальные власти и «учёные» коллегии. Театры и публичные заведения наскоро раздобылись свечами или керосиновыми лампами, и представления продолжались.

Но седьмого мая утром над Сен-Пьером нависла чёрная туча в форме гигантской косы или восточного ятагана. Эта туча постепенно надвигалась от Лысой горы к городу, и к полудню заполонила весь горизонт. Даже солнце тропиков не могло пронизать её чёрной массы. Тень от неё залегла над городом от одного предместья до другого, покрывая широко раскинувшийся по берегу моря Сен-Пьер таинственным сумраком мрачной печальной смерти.

Страшный вид имела эта туча в своей грозной неподвижности. Казалось, невидимая исполинская рука, высунувшись из кратера Лысой горы, держала громадную облачную косу над обречённым на гибель городом. Мысль эта невольно зарождалась в голове сотни тысяч людей и заставляла их робко искать взглядами того невидимого «всадника», в руке которого находилось призрачное орудие смерти.

Городской собор, где служил аббат Лемерсье, был полон молящимися. На проповедь старого священника отвечали глухие рыдания и стоны. Все пароходы, отходившие в тот день, были переполнены беглецами из Сен-Пьера.

Гермина присутствовала на этом богослужении и вернулась домой потрясённая и расстроенная. Слова старого священника находили отзвук в её собственной душе, полной страха и мрачной тоски. Впервые в душе её шевельнулась мысль, похожая на осуждение мужа, которого она до сих пор считала идеалом всех доблестей. Теперь в душе молодой женщины зародилось подозрение об эгоизме этого человека, оставившего свою жену одну в такое опасное время, одну в городе.

Неужели «масонские дела», потребовавшие его отъезда, были так уж неотложны?

Впервые осмелилась Гермина задуматься о том, что это за «масонское дело», постоянно отрывающее от неё её мужа. До сих пор она почтительно склоняла голову, слыша эти таинственные слова, н позволяя себе даже думать о «таких» вещах. Но сегодня ей не удавалось отогнать докучные мысли, разбуженные проповедью аббата Лемерсье…

Не находя покоя, бродила Гермина из дома в сад, из сада опять в дом. День тянулся мучительно долго. Да и роскошный сад виллы «Маргарита» уже не был райским уголком, как прежде. Мертвенно-бледный покров вулканической пыли уже одел великолепные деревья своим однообразным саваном, погребая под собой яркую окраску тропических цветов и свежую зелень листьев, на которой так радостно отдыхал глаз. Птиц уже два дня не было слышно. Сегодня же не видно стало и насекомых. Исчезли куда-то громадные бархатные бабочки, порхающие подобно оживлённым цветкам, и пёстрые жуки, сверкавшие подобно драгоценным каменьям на песке дорожек, на стеблях травинок, на ветках деревьев… Не слышно стало жужжания пчёл, и даже яркие стрекозы не носились больше над водой на своих трепещущих прозрачных крылышках. Сад точно слинял, теряя жизнь вместе с яркой окраской. Теперь эти мертвенно-бледные бесцветные аллеи наполняли душу робких недоумением и мучительным предчувствием чего-то рокового и неизбежного, надвигающегося Бог весть откуда…