Сатанисты XX века - [15]

Маргарита низко поклонилась по направлению императорской ложи, поднося к губам кольцо императрицы.

Сидящий первым у барьера лорд Дженнер наклонился к своей хорошенькой черноглазой жене и, взяв из рук её большой букет пунцовых роз, дважды обернул вокруг стеблей великолепных цветов тяжёлую золотую цепочку, усыпанную рубинами, которую молодая испанка поспешно сняла со своей обнаженной смуглой ручки, и бросил букет на сцену.

Всякому энтузиазму бывает конец. Аплодисменты замолкли. Огни в зрительном зале потухли, и только сцена ещё оставалась освещённой. Здесь собралась целая группа вокруг дебютантки, с директором императорских театров во главе, почему электрики почтительно ожидали, не смея оставить в темноте своё «начальство».

Кроме этого «начальства», рассыпавшегося в комплиментах «прелестной артистке», очаровавшей их императорские величества, которые, уходя, ещё приказали передать дивной Маргарите своё удовольствие её великолепной игрой, возле Ольги собрались её старые друзья: Гермина Розен и директор Гроссе, и новые «почитатели», имеющие право входа за кулисы. Между ними выделялись Фауст — Матковский и Мефистофель — Граве.

В числе этих же почитателей находился и старый наш знакомый, Карл Закс, театральный агент, приехавший, по его словам, нарочно из Вены, чтобы полюбоваться Бельской, и его берлинский «коллега» Адам Бентч, явившийся «поздравить дебютантку с успехом» и тут же представивший ей двух влиятельных критиков имперской столицы, доктора П. Миндау из «Берлинского листка» и доктора И. Вальдау из «Берлинской газеты», оказавшихся, по их словам, без ума от прекрасной Маргариты.

Рассеянно отвечала Ольга на комплименты.

Внезапно её точно толкнуло что-то. Она вздрогнула и подняла глаза. Перед нею стоял один из «фатальных» англичан, лорд Дженнер, почтительно спрашивая — «узнала ли его прелестная дебютантка, которой он имел счастье любоваться три года назад в венском Бург-театре?»

Разбитые ролью нервы артистки не вполне подчинялись её воле, так что она ответила резче, чем сама хотела бы:

— Мне было бы трудно не узнать вас, милорд. Я вижу вас не в первый раз.

— Ах да, как же, — согласился красивый англичанин. — Если не ошибаюсь, я уже имел счастье любоваться вами в Аугсбурге и Базеле…

— Как раз перед тем, как мои контракты с Мюнхеном и Висбаденом оказались нарушенными. Ваше присутствие приносило мне несчастье, милорд.

— Конечно, против моей воли, прекрасная Маргарита, — всё так же спокойно и любезно заметил англичанин.

— Само собой разумеется, милорд, — быстро ответила Ольга.

Лорд Дженнер склонил красивую голову перед обеими артистками и исчез в тёмных кулисах.

Гермина Розен напомнила своей подруге об её обещании ужинать у неё после дебюта.

— Мамаша уже поехала домой всё приготовить, я же осталась, чтобы довезти тебя в своей карете! — докончила она. Ольга поморщилась.

— Знаешь что, ты не сердись на меня, но, право, не лучше ли нам поехать куда-нибудь в ресторан?.. Гермина сказала:

— Но как мне быть с принцем? Ведь я обещала ему познакомить тебя с ним за ужином. Надеюсь, ты позволишь мне привезти его в ресторан, вместе с Анной Дель-Мора, нашей первой балериной.

— Буду очень рада, если ему не будет неловко в обществе актёров.

— Напротив того, он будет рад. А ты кого же пригласила?

— Прежде всего, моего милого старика, директора, с сыном, профессором истории в здешнем университете, — ответила Ольга.

— Затем мы, грешные, — вмешался Фауст, уже успевший «сбегать переодеться» и сменить поэтический средневековый костюм на прозаический пиджак в крылатку, которые, впрочем, не мешали ему оставаться «красавцем Матковским», любимцем берлинских дам. — Я и сам наш обер-режиссёр Мефистофель — Греве, пленённый Маргаритой вопреки Гёте.

— Не пугайте меня, Матковский, я ужасно боюсь строгих режиссёров, — смеясь, заметила Гермина. — А ещё кто?

— Ещё два критика, которых ты, конечно, знаешь: доктор Миндау и доктор Вальдау. Они просили позволения приехать. Отказать было неловко. Наконец, тоже вероятно знакомые тебе, Карл Закс и только что представленный мне берлинский его коллега Адам Бентч. По правде сказать, эти сами навязались, — прибавила Ольга вполголоса.

— Не беда… Нужные люди! — заметила Гермина. Так я поеду за Дель-Мора. Принц будет ждать меня у Кранцзера…

И Гермина проскользнула в уже потемневшие кулисы, а оттуда к выходу, возле которого дожидалась её маленькая каретка, запряжённая красивым сильным рысаком.

Бельская быстро переменила костюм на белое кашемировое платье и через четверть часа, в свою очередь, выходила на улицу через так называемый «актёрский» подъезд. Площадь уже опустела. Дебютантку не ожидала восторженная толпа, как в Вене. К артистке подошли только две мужские фигуры. Один из них, старик с длинной белой бородой, был директор Гроссе, сопровождавший свою любимую ученицу в Берлин; другой — высокий и статный молодой человек с красивым и выразительным лицом и густыми темно-русыми кудрями, падающими на высокий белый лоб. Удивительное сходство с отцом сразу выдавало сына директора Гроссе. Старик подвел молодого человека к артистке.

— Надеюсь, ты извинишь меня, Ольга, что я представляю тебе моего старшего сына без соблюдения светских формальностей.