Сатанинские стихи - [2]

В начале романа Джабраил Фаришта и Саладин Чамча падают из самолёта с высоты Эвереста. Любовница Джабраила — Аллилуйя Конус — альпинистка, поднявшаяся на Эверест. На Конусную гору поднимается для встречи с архангелом Джабраилом Пророк Махунд (образ которого списан с Мухаммеда и который тоже является инкарнацией Джабраила Фаришты). Любимая жена Махунда — Айша. Это же имя носит пророчица из сна Джабраила, ведущая деревенских жителей в Мекку. Деревенского старосту зовут Мухаммед-дин, а его жену — Хадиджа (как и первую жену Пророка Мухаммеда). Ещё один Мухаммед — Мухаммед Суфьян — совершил паломничество в Мекку и приютил Саладина в своей гостинице. Имя его жены — Хинд, как и имя главного оппонента Махунда (в свою очередь Абу Суфьян — исторический прообраз Абу Симбела, мужа мекканской Хинд). Хинд из Джахильи (Мекки) — жрица богини Ал-Лат, воплощением которой является Императрица Айша, которую свергает Имам, образ которого списан с аятоллы Хомейни, издавшего знаменитую фетву…

Нетрудно запутаться в этих синицах, пшеницах и тёмных чуланах дома, который построен Салманом. Цитаты из книг, песен и кинофильмов, строки на хинди, арабском и латыни, названия экзотических растений и блюд, имена актёров и мифических персонажей отрезают роману путь в широкие массы, делая его элитарным, интеллигентским чтивом. И кажется совсем не удивительным поэтому, что в компании «отступников», не пожелавших, словно крысы, покорно идти к морю под дудочку пророчицы Айши — аристократ Мирза Саид, староста Мухаммед-дин, брамин Шри Шринивас, жена банкира Курейши и… клоун Осман. «Писатели и шлюхи, — говорит о своих соперниках Пророк Махунд. — Я не вижу тут никакой разницы». Aurum nostrum non est aurum vulgi…

*

На этот труд меня сподвигла, сама того не желая, моя подруга Лена (я позволю себе привести в знак благодарности её настоящее имя — зная, что по нему не смогут найти ни её, ни меня). Она попросила меня поискать для неё в Интернете (у неё Интернета не было) литературу по сатанизму, а название «Сатанинские стихи» после присуждения её автору рыцарского титула в Великобритании было на слуху. Я ошиблась — здесь не было сатанизма, — зато обнаружила, что перевода этой книги нет в Сети, и решила восполнить пробел, следуя собственным — довольно странным — представлениям об этих, традиционно мужских, категориях — Чести и Долге. Втянувшись в работу в середине 2007-го, я обнаружила вскоре, что становлюсь подозрительной, что начинаю оглядываться по сторонам и шарахаться от «лиц нерусской национальности», поддавшись всеобщей паранойе. Я решила, что у меня два пути: бросить перевод или избавиться от страха. Я предпочла второе.

Я рассказала о том, чем занимаюсь, некоторым своим знакомым — тем, кого считала своими близкими: маме, моему парню, нескольким подругам (среди них есть и мусульманка). И случились две вещи: во-первых, благодаря их поддержке, я обрела уверенность в себе и перестала бояться, во-вторых (как в детективе не лучшего пошиба) — узнала, что знаю своих подруг далеко не так хорошо, как полагала. Одна из них, как выяснилось позднее, работала на влиятельную государственную организацию, называть которую я, по понятным причинам, не буду. Ничего серьёзного — «внештатный агент», — но у неё оказались кое-какие личные связи повыше, и через неё я смогла не только получить — чуть раньше большинства россиян — информацию о том, кто будет выдвинут в президенты от «партии власти», но и выяснить, что в переводе «Сатанинских стихов» заинтересованы высокопоставленные лица в Кремле (в связи с созданием так называемого «Всеобщего Антиисламского Фронта») и в Московской Патриархии (понятное дело, в связи с нежелательной «конкуренцией»), и что некое крупное издательство собирается анонимно издать один из уже имеющихся переводов в ближайшее после выборов время.

Это снова чуть было не заставило меня бросить работу над текстом. С одной стороны, был большой риск не успеть вовремя и закончить перевод после того, как он окажется пущен «в народ», да ещё и, скорее всего, с «официозными» предисловиями. С другой — не хотелось чувствовать себя марионеткой в руках государства, выполнять волю власть имущих. Но потом я уяснила для себя одну важную вещь: я не должна действовать так, как хотят от меня другие; я не должна действовать и наперекор тому, чего хотят от меня другие; я должна действовать так и только так, как хочу я сама, как считаю нужным, правильным. И я продолжила, и даже успела раньше, чем власти. Может быть, теперь они будут сердиты на меня так же, как и мусульмане:)

Через друзей-анимешников я вышла на некоторых молодых переводчиков, заинтересовавшихся моим проектом. Поскольку они были из разных точек бывшего Советского Союза, мы договорились о «развиртуализации». Встреча была назначена в начале года «на нейтральной территории»: в Екатеринбурге, возле дома известного переводчика, рок-поэта и (до самой своей смерти) редактора специализирующегося на «скандальных книгах» издательства «Ультра-Культура» — Ильи Кормильцева. Мы учредили «Тайный Клуб Хитоши Игараши» (в честь японского переводчика «Сатанинских стихов», убитого исламистами) и объявили Джихад (Священную войну) «современной инквизиции», в какие бы одежды она ни рядилась (то, что начали мы с ислама, лишь отражает современное положение дел в мире). Мы поклялись друг другу, что нашим оружием будет только Слово. Мы провозгласили нашим «почётным руководителем» Хитоши Ирагаши, а нашими «шахидами» («мучениками за веру») и почётными членами — Тео ван Гога, Ориану Фаллачи, Этторе Каприоло и Кронида Любарского. Мы договорились, что нашим общим псевдонимом станет «А. Н. Оуэн» (Анна Нэнси — для женской половины, по нику, выбранному мною изначально, и Алек Норман — для мужской). Настоящих имён друг друга не знаем даже мы сами. За время, прошедшее с нашей встречи, один из нас перевёл с голландского субтитры к десятиминутному фильму «Покорность», за который был убит его режиссёр Тео ван Гог, а другая — несколько стихов (скорее феминистических, чем антиисламских) бенгальской писательницы Таслимы Насрин, за голову которой, как и за голову Рушди, исламские фундаменталисты назначили награду. Надеюсь, на этом наша деятельность не закончится, хотя после издания «Стихов» в Интернете на придётся на некоторое время «залечь на дно».