Сатана вас поздравляет - [16]

— А теперь, Эд, расскажи-ка мне всё.

Подробности я опустил, поведал лишь, что дядюшка Эм настолько задержался с приходом домой, что даже наш босс обеспокоился, и теперь мы с ним отрабатываем различные направления поиска, пытаясь установить его местонахождение. А Эстелла нам помогает.

— А при чём тут Карл Делл? Он-то как тут замешан? Ведь ты едва пришёл, как бросился узнавать, не возвращался ли Карл Делл.

Мне не хотелось пускаться в объяснения того, что всё равно пока не поддавалось объяснению, а потому, немного покумекав, я изобрёл нечто немного более правдоподобное, нежели правда.

— Этим вечером, — сказал я, — Карл говорил мне, что собирается поучаствовать в игре в покер, и предложил мне к нему присоединиться. А дядюшка Эм любил сыграть в покер, и может статься, что он вернулся как раз тогда, когда Карл выходил из дому, и они отправились вместе.

— О! — сказала миссис Брэйди, как будто этим можно что-то сказать, хотя на правду, возможно, довольно много. И далее: — А вот я Карлу Деллу не доверяю. Не знаю, отчего, но… временами у меня мурашки по спине бегут, такое он говорит. А у вас с Эстеллой что там?

Переход был столь резок, что теперь «А?» было лучшим ответом, на который я оказался способен. Миссис Брэйди лишь молча смотрела на меня, так что пришлось высказаться определённее:

— О чём это вы, миссис Брэйди?

— Ты отлично знаешь, о чём это я. Девчонка влюблена в тебя по уши, причём случилось это ещё до того, как я впервые встретила кого-то из вас. Да она поселилась здесь, поскольку и вы со своим дядей поселились здесь, и ты отлично это знаешь. Так что с ней не так?

— Как это — что с ней не так?

— Всё с ней так, вот как это! Более миловидной девушки я ещё не встречала. А уж тебя я знаю: ты ни в кого другого не влюблён — даже в самого себя. А она с ума по тебе сходит, так чего же тебе ещё надо?

Я раскрыл было рот, но снова закрыл, поскольку ответить было нечего. На этот вопрос я и самому себе не знал что ответить. Даже скажи я миссис Брэйди, что это не её дело, вопрос тем не решался.

— Уж не пугает ли тебя её любовь, — а, Эд? Вообразил себе, что жениться тебе ещё рано, вот и бегаешь от неё. А ведь будь она какой-нибудь паршивкой, которой на тебя начхать, ты бы каждую ночь вздыхал под её дверью.

— Ну уж, скажете, миссис Брэйди, — усмехнувшись, проговорил я.

Тут кофе начал закипать, и я достал из буфета чашки с блюдцами — по три штуки, но миссис Брэйди велела мне вернуть назад один комплект, поскольку она собиралась отправляться на боковую. Значит, кофе она занималась только ради меня и Эстеллы.

Я расставил чашки на столе, дождался, пока миссис Брэйди наполнит их, и поблагодарил её. А когда мои руки оказались заняты чашками, она, перед тем как отворить передо мной дверь, похлопала меня по плечу.

— Наседать на тебя мне, Эд, не следовало, ведь сейчас ты беспокоишься о дяде. Заходи как-нибудь ко мне, я тебя на путь наставлю.

— Было бы неплохо, — ответил я. — Благодарю вас, миссис Брэйди.

— И не волнуйся за Амброза Хантера. Где бы он ни был, он выкрутится. Держу пари.

В четверть второго ночи впору было принять такое пари — и я не был бы огорчён, если бы проиграл. Дядюшка Эм умный и благоразумный, но нельзя предвидеть рожна или коллекционера Амброзов. Ведь не важно, насколько вы умный и благоразумный: против удара дубинкой по башке или дула пистолета, сунутого под рёбра, вам не выстоять. Но я ответил:

— Выкрутится, скорее всего. Если вы собираетесь лечь спать, миссис Брэйди, то не обращайте внимания на телефон. Я буду снимать трубку.

С чашкою кофе в каждой руке я поднялся по лестнице, и телефон, к счастью, за это время ни разу не зазвонил, а то не сберечь бы мне этих чашек, кинувшись вниз, к аппарату.

Глава 5

Эстелла, когда я вошёл, сидела в нашем мягком кресле, откинувшись на спинку. Её глаза были прикрыты, словно бы она спала, а губы тронуты лёгкой улыбкой. Я так и замер в дверях — с чашкой кофе на блюдце в каждой руке, и вгляделся в девушку, словно бы никогда раньше мне не доводилось её рассматривать.

Не то чтобы до этого я нечасто её видел. Уж я видал её и на ярмарочной сцене, в женском шоу, когда на ней была только набедренная повязка да нечто вроде сеточки. И была ведь ещё та ночь, когда мы отправились с ярмарочной стоянки в лес; правда, тогда я был влюблён в Риту, и эта прогулка ничего для меня не значила. Да и для Эстеллы, как я тогда думал, она значила немногим больше.

Но нынче я призадумался. Мне было известно, что с ярмаркой она распростилась отнюдь не оттого, что и мы с дядюшкой Эмом так поступили; просто один придурок, который был ей не по душе — и который не нравился никому из нас, — принялся там заправлять. Правда, она симпатизировала как дядюшке Эму, так и мне, и это также являлось одной из причин, почему она выбрала для себя Чикаго. Но жизнь у неё была своя, и круг общения иной, чем у нас.

И вот сейчас мне вдруг стало ясно, что наша ирландская домохозяйка права, права совершенно. Не только насчёт Эстеллы, но и насчёт меня самого — то есть, насчёт моей боязни каких-либо иных отношений, кроме просто приятельских, насчёт того, что я слишком эгоистичен, чтобы рисковать быть вырванным из своей наезженной колеи.