Сатана! Сатана! Сатана! - [31]
– В фокусе протеста вашей кампании находится так называемый «Фестиваль Ночи», который должен начаться в Уитби в ночь Хэллоуина, не так ли?
– Совершенно верно, Джеймс. Я здесь, чтобы заявить: я истово верую не только в Господню любовь и братство Святого Духа, но и в нашу великую демократию. Свобода слова – чудесная вещь. Но предоставлять трибуну группировкам, защищающим самое настоящее насилие, я подчеркиваю, самое настоящее насилие над основами нашей цивилизации – это уже слишком. Министр внутренних дел должен принять активные меры, прежде чем этот презренный культ зайдет слишком далеко…
Боврелл заметил, что режиссер подает ему сигнал «кончай».
– Я боюсь, что… – начал он, но Джонс был не в том настроении, чтобы кончать, не закончив речи, и просто-напросто увеличил громкость:
– Вот почему я убеждаю добрых христиан по всей стране…
– …к сожалению…
– …присоединиться к нашему крестовому походу…
– …на этом…
– …и показать, что в точности мы думаем обо всей этой грязи…
– …наше время…
– Следующая церковь, которая сгорит, – Джонс смотрел прямо в камеру, – может оказаться вашей. Давайте объединимся и не допустим этого!
Боврелл издал вздох облегчения. Режиссер яростно показывал, как надо резать горло врагу, что, как понимали посвященные, означало «заткни ебучего ублюдка».
– Большое спасибо, мистер Джонс. Кстати, мы просили организаторов «Фестиваля Ночи» появиться сегодня в студии, но они отказались давать интервью. Теперь у нас как раз остается время, чтобы взглянуть на завтрашние газетные передовицы…
Иеремию Джонса быстро вытолкал со сцены честный и румяный молодой ассистент режиссера.
– Большое спасибо, что вы так быстро откликнулись на приглашение, мистер Джонс. Водитель ожидает вас в приемной. Должен вам сказать, вы говорили очень убедительно, – излил свои чувства ассистент режиссера, – Желаю вам всяческой удачи в вашем крестовом походе.
Джонс постоянно находился в поиске свежей плоти для пополнения паствы, особенно такой молодой и румяной плоти. Он повернулся к выпускнику Оксбриджа:
– Скажите мне одну вещь, молодой человек. Были ли вы крещены в священных водах реки Иордан?
– Да, я… ну, в сущности, нет… – признание заставило представительного ассистента залиться краской.
Джонс возложил отеческую руку на плечо юноши.
– Двери в Храм Божий всегда открыты, сын мой. У нас ежедневные службы!
– С-спасибо. Да, м-может быть, я и… Спасибо.
– Да пребудет с тобой благодать, о дитя, – Джонс сжал плечо новообращенного и ослепительно улыбнулся.
Садясь в машину с роскошной обивкой, Джонс захихикал под нос. Он прекрасно понимал, почему организаторы фестиваля отказались появиться на шоу одновременно с ним! Они б ни за что не сделали этого. Никогда в жизни!
Он громко расхохотался.
Водитель бросил секундный взгляд на мутантоподобного служителя Господа в зеркало заднего вида, нажал на газ и вырулил с автостоянки ТВ-центра «Би-Би-Си».
XVIII
Дэб поднялась и вырубила телик. Все они чуть не обоссались, стебясь над церковным позерством нелепого альбиноса в «Ньюс Ревью» и пребывая в полном убеждении, что никакие козни белесого проповедника не смогут помешать им оттянуться на грядущем «Фестивале Ночи». У Пита и всей его шараги грузчиков были вписки в центре Уитби, и он сказал, что можно будет зависнуть. Все они забронировали места в «национальном экспрессе» до Скарборо, а оттуда до Уитби всего полчаса езды обычным автобусом. Дэб просто не находила места от нетерпения. После стольких фестивалей в жизни, конечно, трудно считать это событием и все дела. Но что-то все-таки говорило ей, что это шоу будет просто пиздец охуительно круто.
К счастью, Билко в последнее время не нарисовывался. Фактически, его вообще никто не видел. Рон был очень из-за этого зол, говорил, что Билко должен ему лове, и где же, типа, пиздюк-соучастник. Дэб не могла ему ничем помочь, она была б рада навсегда избавиться от упорных и никчемных приставаний очкастого дилера, и, типа, точка. Но вот что чудно – и она об этом ни кому не говорила – он продолжал посещать ее мысли. Абсолютно непрошеным и в самое неподходящее время. Она вдруг видела его злорадную физию умственным взором, и одновременно чувствовала горячее жженье в пизде. Фу! Конечно же, она не хотела его ебать. Возможно, просто у нее был цистит или чо-то такое. Йе-е, стопудово, просто цистит.
Билко стоял перед зеркалом в стремной придорожной гостинице, куда забурился на день-другой. Он забавлялся идеей отправить Дэнни открытку, но Бэрроу оказалось такой дырой в жопе, что в почтовых киосках открытки не продавались. Вероятно, просто до кучи.
Бэрроу! Во имя ебли! Он не мог с уверенностью сказать, почему выбрал эту дыру. По возвращении в Глазго его ждало приятное открытие: капусты в бочке осталось порядком, более чем достаточно, чтоб залечь на дно на пару дней. И когда обратный поезд в Лидс через Донкастер подъехал к унылой маленькой станции городка на северном побережье, Билко как будто что-то позвало из этого богом забытого места. Повинуясь мгновенному импульсу, он просто-напросто сграбастал сумку и ловко сиганул с поезда.
Топая под горку в направлении центра города, он почувствовал, что расслаблен как никогда в жизни. Нет, не просто расслаблен. Он позитивно чувствовал силу. Вот оно что. Это было чувство благополучия, которое приходит лишь тогда, когда ты заставляешь мир вращаться по твоей указке, для чего все средства хороши. Он не знал: жалеть ли патетические экземпляры гомо сапиенса, волочащиеся позади, или же просто поиграть несчастными слепыми пешками и раздавить их каблуком, смеясь в их жалобные лица импотентов.
«Фокси-Ти» некоторые критики называют классикой пролетарского постмодернизма. Для одних этот отчет внутри якобы «любовного» треугольника в «Бангладешском» восточном Лондоне — просто «культовый» антироман, для других — забавная атака на либеральные литературные ценности и сопровождающий их снобизм. Экспериментируя, как всегда, с уличным языком, автор создает язвительную пародию на нынешнюю поросль литературной романтики, в которой раскрывается гротескная природа социальных отношений.
Английский писатель Тони Уайт – представитель направления, именуемого "аван-трэшем". Суть "аван-трэша" в том, что серьезные идеологические проблемы современности пакуются в подчеркнуто бульварную оболочку: тем самым суть их зачастую обнажается и через комическую неораблезианскую стилистику становится возможным увидеть лежащую под их поверхностью манипуляцию общественным сознанием. А если вам не хочется вникать так глубоко в философию масс-культуры, вы вольны видеть в романах Уайта всего лишь веселую пародию на дутую серьезность многих современных авангардных течений.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Роман выходца из семьи рыбака, немецкого писателя из ГДР, вышедший в 1956 году и отмеченный премией имени Генриха Манна, описывает жизнь рыбацкого поселка во времена кайзеровской Германии.
Новая книга от автора «Толерантной таксы», «Славянских отаку» и «Жестокого броманса» – неподражаемая, злая, едкая, до коликов смешная сатира на современного жителя большого города – запутавшегося в информационных потоках и в своей жизни, несчастного, потерянного, похожего на каждого из нас. Содержит нецензурную брань!
В основе первого романа лежит неожиданный вопрос: что же это за мир, где могильщик кончает с собой? Читатель следует за молодым рассказчиком, который хранит страшную тайну португальских колониальных войн в Африке. Молодой человек живет в португальской глубинке, такой же как везде, но теперь он может общаться с остальным миром через интернет. И он отправляется в очень личное, жестокое и комическое путешествие по невероятной с точки зрения статистики и психологии загадке Европы: уровню самоубийств в крупнейшем южном регионе Португалии, Алентежу.
Роман греческого писателя Андреаса Франгяса написан в 1962 году. В нем рассказывается о поколении борцов «Сопротивления» в послевоенный период Греции. Поражение подорвало их надежду на новую справедливую жизнь в близком будущем. В обстановке окружающей их враждебности они мучительно пытаются найти самих себя, внять голосу своей совести и следовать в жизни своим прежним идеалам.