Сары гялин - [2]

Дело в том, что в роду Фатуллы все были музыканты, и прадед его, и дед, и отец были известными в Баку исполнителями на балабане, и Фатулла тоже с самого детства играл на балабане, и балабан для него был, как воздух, как вода, Фатулла не мог представить себя в этой распрекрасной жизни без балабана, но когда шапочник Джафар уперся как баран, не желая отдавать за него дочь, Фатулла ради длиннокосой красавицы отрекся от балабана, который считал смыслом всей своей жизни, и перешел на кларнет.

Видимо, шапочник Джафар считал кларнет более достойным уважения инструментом, чем балабан и потому дал согласие на свадьбу.

С тех пор прошло тридцать шесть лет.

Все эти тридцать шесть лет кларнет Фатуллы усердно трудился, справил немало торжеств и свадеб, кормил большую семью: их самих и пятерых их дочерей, благодаря этому кларнету, они вырастили детей, дали им образование, выдали их замуж.

В советское время не было столько музыкантов, но как только распался Союз, тут же как из-под земли возникло столько певцов и исполнителей, что просто диву даешься - где же они раньше были? - независимость будто была тяжела ими и разродилась вконец таким невероятным их количеством. И все они, видимо, в первую очередь, были хорошими монтерами, а уж потом музыкантами, в том смысле, что все музыкальные инструменты подключали к электричеству и такой поднимали хай, такое при этом отплясывали, такое на себя напяливали, что наконец, вытеснили кларнет Фатуллы в эту маленькую шашлычную, и кларнет, что некогда приносил хороший заработок, теперь сиротливо рыдал для нескольких подвыпивших посетителей, в надежде выплакать на хлеб насущный.

И Фатулла, смывая мыло с лица, не поднимал глаз на зеркало, он не хотел видеть этого седого, с побелевшими как снег усами, толстого мужчину, но именно в эту минуту зеркало будто превратилось в магнит, а глаза Фатуллы словно стали железными, и зеркало притягивало глаза Фатуллы, притягивало...

посмотри на меня!..

посмотри на меня!..

* * *

Норвежец Мартиниус Асбъеренсен вот уже семь лет, как работал в Баку в одной из зарубежных нефтяных компаний на должности помошника главного бухгалтера, и хоть и очень любил Ибсена, но бакинских дельцов, спекулирующих антиквариатом знал гораздо лучше, чем героев Ибсена, и когда он рассматривал антикварные изделия и чуял предстоящую прибыль, он получал гораздо больше удовольствия, чем от музыки своего любимого композитора Грига.

Правда, сейчас и местные жители и маклеры уже были не те, что лет пять-шесть назад, умнее стали: а когда развалился Советский Союз и открылись границы, приезжавшие в Баку иностранцы буквально за гроши скупали антикварные изделия - старинные азербайджанские ковры, ювелирные украшения, чеканку, работы современных художников - увозили за границу и там продавали вдесятеро, а то и в сто раз дороже, или же за смехотворные деньги собирали себе богатые личные коллекции; так было лет пять-шесть назад, потом появились новые маклеры, маклеры новой формации, так сказать, цены выросли, но как бы цены ни росли, как бы местные жители ни поумнели, как бы ни пробудились, цены скупаемых азербайджанских и восточных антикварных изделий были все еще очень низки по сравнению с ценами на них в Европе и США.

Конечно, долго так продолжаться не могло, надо было использовать момент, ловить удачу. Верно и то, что если бы и дальше так шло, в Азербайджане ничего по-настоящему ценного не осталось бы, но это были проблемы будущего и пусть этими проблемами занимаются будущие поколения и сами азербайджанцы.

Ловкий, хитрый, деловой по природе Мартиниус Асбъёренсен держал руку на пульсе, для начала он собрал себе прекрасную личную коллекцию из азербайджанских ковров и ковровых изделий, потом понял, что нельзя сейчас довольствоваться только лишь личной коллекцией, надо поставить дело на широкую ногу, организовать настоящий бизнес, понял и рьяно принялся за работу, и в результате за те годы, что он пробыл в Баку, он хорошенько изучил тайные и явные, легальные и официальные пути этого бизнеса, и таким образом, заработал большие деньги.

Друзья и знакомые Мартиниуса Асбъёренсена в Норвегии (да и сам он) прежде и помыслить не могли, что когда-то Советский Союз рухнет и развал этого устрашающего монстра осчастливит Мартиниуса, и в неведомом до вчерашнего дня Азербайджане так сказочно повезет этому маленькому, лысому, пузатому человечку.

* * *

Когда Фируза внесла на подносе свежезаваренный чай, хлеб, масло, сыр и положила перед мужем на стол, Фатулла почувствовал, что на этот раз Фируза сообщит что-то неожиданное и спросил:

- Ты, вроде, что-то сказать хотела?

- Пей чай, потом скажу, - ответила она, и Фатулла окончательно уверился, что Фируза скажет что-то новое, но какое новое? хорошее? плохое? этого он не знал.

Фируза, было заметно, спешила сообщить новую весть, но в то же время, как бы, не решалась, и Фатулла подумал, что может эта весть об одной из дочерей? Но что там могло быть нового? Если новый внук, то нечего была тут осторожничать - шестого внука ждали - и ничего другого больше не приходило ему в голову.