Саркофаг - [8]
ПОЖАРНЫЙ. (Вере). Можно я с вами посижу? И почитайте, вдруг я не так написал. (Протягивает листки).
ВЕРА. Я и сама не знаю как надо... (Читает. Удивленно смотрит на Пожарного). Так вы все видели?
ПОЖАРНЫЙ. Сначала хлопок, а затем взрыв. И сразу огонь на крыше машинного зала. Я передал сигнал тревоги, а сам полез наверх. Это метров тридцать... Крыша уже полыхает. Смотрю в реакторный зал, а там яркий ослепляющий такой огонь. А чему гореть-то? Нечему... Вот я и понял, что это активная зона реактора. Мигом слетел с крыши и сразу дежурному открытым текстом, мол, не пожар это, а взрыв!.. И опять полез наверх, а там уже наши. Песком стали забрасывать огонь на крыше, чтобы он на другие блоки не пошел...
ВЕРА. Неужели вам было не страшно?
ПОЖАРНЫЙ. Там? Нет... Потом, конечно... Да, честно говоря, и сейчас страшно... Совсем как в Афганистане.
ВЕРА. Вы и туда успели?
ПОЖАРНЫЙ. На срочной. Я же в десантниках служил... Страшно в охранении. Особенно на рассвете. И мулла начинает кричать... Страшно потому, что незнакомое все. Язык, обычаи, люди. Горы тоже. Ничего нашего нет. Непривычно, а значит, и страшно.
Подходит Анна Петровна.
АННА ПЕТРОВНА. Девушка у тебя есть? Утром сменюсь, могу позвонить.
ПОЖАРНЫЙ. Нет девушки. Мама.
АННА ПЕТРОВНА. Она все в клинике узнает. В справочном столе. Мы туда все сообщаем. Родственники думают, что вы там...
БЕССМЕРТНЫЙ. Эй, пожарный, а ты в шашки играешь?
ПОЖАРНЫЙ. Умею.
АННА ПЕТРОВНА. Я же предупреждала: без контактов! И откуда такая прыть? Раньше не замечала...
БЕССМЕРТНЫЙ. Так теперь общество... Общаться хочется. Заскучал.
ПОЖАРНЫЙ. Кто такой?
ВЕРА. Бессмертный.
ПОЖАРНЫЙ. Не понял...
АННА ПЕТРОВНА. Наш пациент. Второй год здесь.
БЕССМЕРТНЫЙ. 488-Й день!
ПОЖАРНЫЙ. Значит, можно жить...
БЕССМЕРТНЫЙ. (Анне Петровне) всего две-три партии. Для гимнастики ума. Кстати, о кроссворде: "Памятник" не подходит. Там третья буква "р"...
ПОЖАРНЫЙ. Я готов.
АННА ПЕТРОВНА. Поосторожней.
БЕССМЕРТНЫЙ. Он обработан дважды. Там, на реакторе, и в ультрафиолетовой прихожей... Так что чище меня. У него все микробы убиты намертво, не опасно. Я кое-что посмотрел по литературе: судя по расстоянию, у него полный набор, включая нейтроны и...
АННА ПЕТРОВНА. Слишком образованным стал! Против шашек не возражаю...
Бессмертный исчезает в своем боксе.
АННА ПЕТРОВНА. (Пожарному). И не любил даже... Не успел?
ПОЖАРНЫЙ. Пока не научился.
АННА ПЕТРОВНА. Учись. Смотри, какая у нас Верочка красивая.
ПОЖАРНЫЙ. Правда, красивая! (Улыбается). А как начинать?
АННА ПЕТРОВНА. Уже начал. Теперь продолжай.
ПОЖАРНЫЙ. Девушке цветы дарить надо, а я сейчас...
АННА ПЕТРОВНА. В следующий раз.
ВЕРА. Без меня меня женили...
ПОЖАРНЫЙ. А вы замужем?
ВЕРА. Пока нет.
ПОЖАРНЫЙ. Ну что же, начинаем... Вы очень симпатичная, приятная и ласковая...
АННА ПЕТРОВНА. Это правильно. Это вы почувствовали, когда она вам плазму вводила. И кровь.
ПОЖАРНЫЙ. Даже синяка нет.
Появляется Бессмертный с шашечной доской.
БЕССМЕРТНЫЙ. Если без синяков - это высший класс! Я через столько женских рук прошел, что и не сосчитать. Тут талант нужен, чтобы без синяков... (Пожарному) я привык играть белыми, не возражаете?
Они устраиваются у столика. Свет в боксе N7 начинает мигать.
Сразу же на пульте дежурного загорается красная лампа и
слышен зуммер.
АННА ПЕТРОВНА. (Вере). За мной! Сильная аритмия...
Они бросаются к боксу N7.
ПОЖАРНЫЙ. Что там?
БЕССМЕРТНЫЙ. Ничего особенного. Обычная аритмия. Ваш ход...
ПОЖАРНЫЙ. Ему плохо.
БЕССМЕРТНЫЙ. А кому сейчас хорошо?.. Раз, два - и в дамки... Нет, так не получается... Да будете вы играть?! Ничего страшного!.. "Лучевка" берет исподтишка, а если так явно - аритмия там или тошнота - то врачи справляются. Они у меня высший класс!
ПОЖАРНЫЙ. Странно... Я ничего не чувствую!
БЕССМЕРТНЫЙ. Ну и радуйтесь!.. (Напевает). "И миг прекрасный я прожил..."
Из бокса N9 появляется Физик.
ФИЗИК. Не откажите в любезности подсказать, откуда можно позвонить?
БЕССМЕРТНЫЙ. (Напевает). "На Центральном телеграфе, на Арбате и вокзале..."
ФИЗИК. Простите великодушно, не понял.
БЕССМЕРТНЫЙ. Прощаю столь же великодушно... Ваш ход, маэстро. И не зевайте!.. (Напевает) "тронул пешку и ходи..."
ФИЗИК. Извините, что отвлекаю, но мне совершенно необходимо. Я провел кое-какие расчеты...
ПОЖАРНЫЙ. Отсюда нельзя звонить. Разве вы не поняли, где находитесь?
ФИЗИК. Благодарю. Конечно же, понимаю, но не кажется ли вам, что столь сильная изоляция - это слишком.
БЕССМЕРТНЫЙ. Нет, не кажется. Советую вам, маэстро, сдаться.
ФИЗИК. (Заглядывает на доску). Рано еще. Вы не будете возражать, если я подскажу...
БЕССМЕРТНЫЙ. Буду! Если хотите, записывайтесь на вылет.
ФИЗИК. Куда?
БЕССМЕРТНЫЙ. В очередь... Лучше о расчетиках ваших проинформируйте.
ФИЗИК. Вас это интересует?
БЕССМЕРТНЫЙ. Нас интересует абсолютно все! Ведь мы концентрируем в себе достижения человечества. Каждый индивидуум - и сразу все!
ФИЗИК. Дело гораздо проще, чем может показаться. В неустойчивом режиме, а реактор останавливали в это время, произошел местный перегрев есть такая зона. Так как аварийная система была отключена, то нарастание температуры и привело к первому, небольшому взрыву, который повредил охлаждающую систему... И тут начался весьма любопытный процесс: давление возрастало, вода превратилась в пар...
История создания советского ядерного оружия остается одним из самых драматичных и загадочных сюжетов XX века. Даже, несмотря на то, что с 29 августа 1949 года, когда на Семипалатинском полигоне была испытана первая атомная бомба, прошло 70 лет. Ведь все эти годы наша страна продолжает вести тайную войну с Западом. Эта книга необычная по двум причинам. Во-первых, о создании отечественного ядерного и термоядерного оружия рассказывают те самые ученые, которые имеют к этому прямое отношение. Во-вторых, они предельно откровенны, потому что их собеседник – человек, посвятивший изучению истории «Атомного проекта СССР» более полвека своей жизни, а потому многие страницы этой истории известны ему лучше, чем самим ученым – все-таки секретность властвовала над судьбами всех.
Книга писателя и журналиста, редактора газеты «Правда» по отделу науки Владимира Степановича Губарева повествует об аварии на Чернобыльской АЭС, об истории развития отечественной атомной промышленности, о настоящем и будущем мирного атома.
Все, что связано с созданием нового оружия, окружено глубокой тайной и в Америке. Возникает тотальная система секретности, прорваться сквозь которую практически невозможно. Однако советской разведке это удается, и в Москву направляются довольно подробные материалы о ходе работ по созданию атомной бомбы.Но разведке еще суждено сыграть свою роль, когда все добытые ею материалы начнут попадать в руки Игоря Васильевича Курчатова. А пока события развиваются своим чередом, и их хроника напоминает детективный роман с захватывающим сюжетом.
«Кузькина мать» — так называлась самая мощная термоядерная бомба, взорванная на Новой Земле. Говорят, что создание «супербомбы» стало переломным этапом не только в истории «Атомного проекта СССР», но и в ядерной гонке между СССР и США.О том, кем и где создавалась она, рассказывается в книге известного писателя и журналиста Владимира Степановича Губарева, автора многочисленных книг и статей о великих достижениях Советского Союза в науке и технике.
Эпоха рождает гениев только в том случае, если предстоит изменить жизнь коренным образом. Это случается очень редко. Нам повезло! Появился ученый, который сначала научил летать самолеты, потом создал крылатые «пули», пересекающие континенты за считаные минуты, побывал в центре термоядерного взрыва, чтобы описать происходящее там, и, наконец, рассчитал дороги в космос, по которым полетели спутники Земли, космические корабли и межпланетные станции к Луне, Марсу и Венере. 14 лет он стоял во главе науки Советского Союза и за эти годы вывел ее в мировые лидеры, хотя многие считали, что такое невозможно.
Его именем названы пик на Памире и кратер на Луне. Его «изделия» стали основой Ракетных Войск Стратегического Назначения СССР. Им создан легендарный «Сатана», занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как «самая мощная межконтинентальная баллистическая ракета в мире».Окончив Московский авиационный институт по специальности «самолетостроение», в молодости Михаил Янгель работал с величайшими советскими авиаконструкторами – «королем истребителей» Поликарповым, Микояном, Мясищевым, – но главным делом его жизни стали ракеты.