Сапоги императора - [12]

Я слушал горячую речь отца и очень гордился: он мне казался умнее всех, лучше всех! Отец же смолк, поклонился сходке и отошел в сторонку. Сходка молчала. И староста молчал. Вдруг мужики начали смеяться:

— Вот чудак!

— Удумал лес сажать! Ха-ха-ха!

— У нас, видишь ли, воздух плохой! Ха-ха-ха!

— Суетнов книжки читает, вот от них у него мозга за мозгу и захлестнулась!

Богач Герасим Кладов прокричал:

— Смолкните, мужики! Что вы зря на Суетнова напали? Каждый кочет кукарекать хочет, вот и бондарь свое слово молвил. И слово-то не глупое! Речки надо в зелень одевать, но только это нашему обчеству не под силу. Отдайте мне эти берега — все равно от них вам ни приходу, ни пользы, а я лес выращу! Будут по берегам речек березы, сосна, дубы и другие полезные деревья.

Сходка взревела:

— Ишь, какой ты хитрец-мудрец!

— Отдай тебе берега, а ты лес вырастишь, и тогда к нему не подступись!

— Скотину на водопой к воде не подпустишь, будешь с нас штрафы драть...

— Он, братцы, хочет стать помещиком!

Мой отец тоже закричал:

— Ты, дядя Герасим, мужикам головы не мути! Мир и без тебя управится. Я прикинул-подсчитал: по шестнадцать деревцев каждому хозяину посадить, и все. Это же можно в одну весну одолеть!

Староста не мог усмирить шумевшую сходку и что есть мочи закричал:

— Урядник! Где ты, урядник, заставь крикунов молчать!

Сходка сразу притихла. Сидевший за столом сходки волостной писарь Зубонос ехидно заговорил:

— Нет, Суетнов, мир не желает под твою дудку плясать! А почему? Потому что ты стараешься показать себя умнее всех. Ну где это видано и слыхано, чтобы крестьяне лес сажали? А ты бы сидел дома, мастерил свои бочки да кадушки и в мирские дела поменьше нос совал! Почему ты осмелился здесь кричать? Потому что гордишься своим мастерством. А я тебе так скажу: в России нет мастеров! И ты не мастер! Мастера есть у англичан, немцев, французов... Они делают плуги, сеялки, молотилки, веялки, а что же вы их не придумали? Ума маловато! Русские мастеровые только и сумели сделать серпы, цепы да, пожалуй, еще однолемешные плуги. Косу и то англичане с немцами нам продают. Нет, не доросли вы до настоящих мастеров!

Отец вспыхнул — и даже голос его задрожал:

— Так кто же виноват, что у нас не делают машины?

— Я сказал: мастеров нет! Не хватает ума-разума с англичанами и германцами тягаться. Понял?

Отец не унимался:

— Сказал я бы тебе словечко, да волк недалечко!

У писаря не только лицо, но и веснушчатые уши заострились:

— А ну, договаривай до конца!

Отец уклончиво отозвался:

— Я все сказал...

— Нет, ты все-таки поведай нам, в чей огород камень бросил?

— Какой такой огород? Я сказал, что на ум взбрело. Вот ты англичан и германцев хвалишь, а я тебя спрошу: почему же у них, умных, картошку бабьими руками сажают? Ума не хватает сажалку сделать?

Писарь смутился, но дерзко ответил:

— Раз у тебя ума палата, так и сделай сажалку!

— Помозгую и сделаю!

— Ха-ха-ха! Мозгуй, но с ума не спять!

В угоду писарю засмеялись староста и другие богатеи:

— Ну, бондарь, ты и чудак!

— Да ну его к лешему! Сбил нас с толку. Толковали о мостах, а договорились до дурости!

Сходка согласилась мосты чинить, а берега речек не трогать: если господь захочет, то и деревья, и кустарники вырастит...

Домой мы шли с отцом. Он молчал и только уж возле избы процедил:

— Вот, Мишка, какой еще народ-то у нас несогласный! Все мы темные, как лес дремучий. Но я верю, что когда-нибудь мужики сговорятся и берега украсят лесом. Вот тогда и потечет по речкам чистая вода...

* * *

Своими насмешками писарь Зубонос так моего отца растревожил, что он ходил сам не свой: о чем-нибудь спросишь, ответит невпопад. Но вот кончили мы сеять яровину, и отец стал мастерить картофельную сажалку. Сколотил тачку, прорезал в ее днище отверстие и прикрыл пластинчатой пружиной. А пружину сделал из сломанной дровяной пилы. На колесе тачки укрепил железный зуб. Как только колесо делало оборот, зуб поднимал конец пружины и из тачки в борозду выкатывалась картофелина. От такой удачи отец повеселел и стал говорливым:

— Вот, Мишка, мы с тобой и смастерили сажалку! Запрягай Гнедка в соху!

Я впряг Гнедка, и отец сделал сохой на усадьбе длинную ровную борозду.

— Теперь, сынок, надо бы в сажалку лошадь впрячь, да где ее взять? Придется своей силой обходиться.

Он взялся за ручки тачки-сажалки и покатил ее по борозде. Зуб колеса поднимал конец пружины, и в отверстие выбрасывались и выбрасывались картофелины: щелк! щелк! щелк!

А делали мы все это у соседей на виду, и потому на усадьбу пришли мужики и бабы.

— Ах ты, батюшки, как машина-то строчит!

— Це-це-це! А писарь Зубонос над Иваном Ильичом насмешничал...

— Писарь — болтун! Из его языка можно сапожную подошву сделать...

Всю картошку мы посадили отцовской машиной, и он ликовал:

— Это тебе, Зубонос, будет не в нос и не по носу! Вот теперь и гляди, каков у русского человека разум!..

Дней через двадцать на нашей усадьбе появились дружные веселые всходы картофеля. Ряды их были ровными: такими, какие делает на полотне швейная машинка. Я об этом сказал отцу, а он сделал большие глаза:

— Ты швейную-то машину во сне видел или о ней от кого слыхал?