Сапфир и золото - [20]

На менестреля старуха взглянула одним глазом и, ни слова не проронив, протянула ему скалку. Юноша понял, что без этого разговору не бывать, закатал рукава и принялся за работу. Не хвастовства ради будет сказано, но он не только лютню в руках держать умел и скалкой по столу грохнул так, что аж стоявшие по бокам чашки-ложки подскочили, и за пару ударов выровнял колобок в лепёшку. Старуха со значением крякнула, отобрала скалку и уселась в стоявшее возле стола кресло. Менестрель остался стоять, отирая ладонь об ладонь, чтобы стряхнуть муку.

— Зачем пожаловал? — спросила сказительница. И голос у неё был не старческий: не надтреснутый, не обветшалый годами, а чистый и звонкий, как у юных дев.

— Хочу послушать сказку о безымянном драконе, — сказал менестрель.

— А кто тебе сказал, что я такую знаю? — нахмурилась старуха и сделала ему знак сесть.

Менестрель придвинул табурет и сел.

— И что же, из любопытства послушать желаешь? — поинтересовалась сказительница.

— Как знать, может, и из любопытства, — с кривой улыбкой ответил юноша. — У кого же спрашивать, как ни у старейшей жительницы Серой Башни?

— А у Дракона отчего не спросишь? — прищурилась старуха. — Он-то получше моего бы рассказал.

Менестрель прошамкал что-то невразумительное. Старуха усмехнулась и заговорила, а юноша понял, что она начала сказ, поскольку голос её опять изменился: из звонкого стал тягучим, как мёд.

— И то верно, у Дракона о том спрашивать нечего. А было то лет под триста назад, если годами человеческими мерить, а то и под пятьсот. Жил-был дракон в башне, милостивый господин дракон, честь по чести драконовой жил: с рыцарями сражался за принцесс похищенных, однако без лишнего кровопролития принцесс возвращал, да и похищал их только потому, что так положено. Имени у дракона не было, был он без роду, без племени, а происходил, верно, от драконов древних, да только тех и след простыл: вымерли драконы на белом свете, этот один последний остался и вынужден был без устали выполнять драконам предписанное, то бишь принцесс похищать да за них с рыцарями сражаться.

И было так, что не осталось непохищенных принцесс в близлежащих королевствах, вот и похитил дракон принцессу издалече: год пути до её королевства да ещё год обратно, это если драконом по небу не рыскать. Принёс её в башню, вызов королю-отцу отправил и стал ждать, когда придёт войско с рыцарем али принцем во главе, чтобы за прекрасную принцессу сразиться. А принцессу застращал и в башне запер.

Год пути до королевства да ещё год обратно. Время то быстро летит, то долго тянется, и так уж вышло, что влюбилась прекрасная принцесса в дракона, а дракон в неё влюбился. Принцесса-то была что луч солнечный, как не полюбить? И имя дракону придумала, потому что негоже возлюбленному без имени. А уж до счастья, так в целом мире никого счастливее этих двоих не было!

Год пути до королевства да ещё год обратно. Пришло войско короля-отца к Серой Башне, сам король его и привёл, чтобы единственную дочь от дракона вызволять. А принцесса возвращаться отказывается. Король осерчал, началась битва великая, кровопролитная, ибо дракону всё равно что смерть, если без принцессы возлюбленной, столь крепка была их любовь невозможная.

На этом сказительница замолчала. Менестрель подождал-подождал и спросил:

— И каков же исход этой битвы был?

— Королевское войско дракона одолело, — уже обычным голосом ответила старуха, — потому что привёл с собой король многие тысячи. А что дальше было — кому про то известно! Только с тех пор никто не видывал, чтобы дракон улыбался или с принцессами заговаривал: заточит в башне и служанку из деревенских приставит.

Юноша несколько растерялся: как так — не улыбается? Да ведь же… Припомнился и смех Драконов, и улыбки, и сердце опять сжалось и тихонько затрепетало.

— Однако, — усмехнулась старуха, словно бы догадавшись о его мыслях, — время то быстро летит, то долго тянется, а всё ж идёт.

Менестрель сглотнул и задал главный вопрос:

— Так как же зовут Дракона? Какое имя дала ему принцесса?

Сказительница лишь развела руками:

— Кому то ведомо! Имя то лишь сам Дракон знал, да позабыл давно. Да принцесса знала.

— Из какого королевства она была? — взволнованно спросил менестрель. Отчего-то думалось ему, что сходство их неслучайное.

Но сказительница ответила:

— Из Северного королевства, из Норди.

О таком он слышал впервые.

— Что тебе до его имени? — проницательно спросила старуха. — Или что-то у тебя на уме?

Менестрель покраснел и выдавил:

— На Дракона, верно, чары наложены.

— Хм, — удивилась она, — и о чарах знаешь?

Сердце у менестреля заколотилось: он всё верно предположил!

— Да, должно быть, чары, — подтвердила старуха, — вот только кто их наложил и как их снять — кому то ведомо! А ведь был дракон прекраснее солнца, — прежним, тягучим голосом добавила она, — глядеть и не наглядеться.

«Это уж точно…» — подумал юноша, вспоминая те солнечные вспышки во время Драконового преображения и с трудом проглатывая подкативший к горлу комок.

Большего от сказительницы менестрель не услышал, да и этого было довольно. Он отправился обратно в башню, размышляя над услышанным. Ума у него хватило предположить, что чары связаны с потерянным именем, вот только отчего-то думалось, что Дракон сам на себя их наложил, вольно или невольно. А причиной была разлука с той принцессой.