Саоми - [7]

А у стены, под окном — три неподвижные фигуры. Именем императора.

Инга молча, не издав ни звука, рванулась вперед, и удержать ее здесь, под слабым прикрытием желтеющей листвы, было непросто. Но девушка вдруг перестала вырываться и замерла, глядя прямо перед собой широко открытыми глазами, в которых отражалось пламя пожара.

Оцепление сняли, но солдаты не спешили покинуть поселок, а потому оставаться у самой опушки леса было опасно — вдруг кому придет в голову прочесать ближайшие заросли?

Девушка не отреагировала на слова — пришлось просто взять ее за руку и тащить за собой глубже, туда, где гуще растут деревья и реже ходят люди, подальше от поселения, от троп, от императорской гвардии. Сдвинуть Ингу с места оказалось довольно сложно, но вскоре девушка сдалась и поплелась следом, не обращая внимания на бьющие по лицу ветви. Только покорности ее надолго не хватило. Инга вдруг остановилась, и нечаянный спутник, обернувшись, успел заметить тускло блеснувшее лезвие.

Ее движения были чересчур неловкими. Нырнув под вооруженную руку, он отклонился от удара и отскочил подальше. Девушка оглянулась, нашла глазами его фигуру, и, выставив оружие, снова бросилась вперед.

Откинув за плечи длинные волосы, он прислонился спиной к дереву, глядя в искаженное яростью лицо. А ведь она не промахнется… Пальцы судорожно вцепились в неровности коры. Тело привычно реагировало на опасность, а он хотел остаться на месте.

Инга замешкалась лишь на мгновение — ей показалось, что разные глаза вдруг стали одного цвета, но не голубого, как она помнила, а бирюзово-зеленого. Замешательство мелькнуло и растворилось, Инга ударила.

Он отклонился в последний момент, и со стороны видел, как Инга с разгону почти на треть вогнала лезвие ножа в ствол, и потом, с разочарованным рычанием выдернув оружие из податливой древесины, принялась полосовать кору ни в чем неповинного дерева.

Истратив силы на неравный поединок с собственной болью, она опустилась на колени, ссутулилась, сжав пальцами виски, но не заплакала. Просто сидела и смотрела на ярко-зеленые иголочки молодой травы, проклюнувшиеся сквозь тяжелую от влаги почву, до тех пор, пока человек, которого она только что собиралась убить в отместку за свое горе, тронул легонько ее плечо и сказал: "Пойдем!"

Глава 2

Осень снова поливала дождем когда-то свободные земли, по которым, словно чума, расползались от затертых границ серо-фиолетовые тучи имперской гвардии. Эти тучи двигались на запад, через возделанные поля, обнищавшие деревеньки, потерявшие блеск благополучия города, островки рощ и лесов, а также на север страны, где возвышались покрытые дремучими лесами и населенные хищниками горы. Когда-то в этих горах тоже жили люди — непокорное племя, которое император велел истребить до единого человека, не жалея ни женщин, ни детей. Теперь же сюда стремились в надежде спрятаться все, кого именем императора объявили вне закона, но мало кому удавалось-таки дойти до северных гор. Да и те редко выживали, и гибли то ли из-за сурового климата, непривычного для жителей низин, то ли во время облав и лесных пожаров, устраиваемых специально, чтобы выкурить беглецов из их укрытия.

Человек, который шел туда сейчас, был в пути уже больше года, но постоянно все новые препятствия мешали ему достигнуть цели путешествия. Очень мало лесов осталось на захваченных империей территориях, а на охраняемом поле, в поселке или городке его узнавали слишком быстро, и каждый раз приходилось убегать, прятаться, затаиваться на время в каком-нибудь укромном уголке. Ждать…

Надеялся ли он, как и остальные беглецы, найти убежище среди скал и лесов севера? Нет, он просто возвращался домой.

Сегодня дождь был не таким, как в последние несколько дней — послабее, словно небо уже выплакалось вдоволь, и роняло последние слезы перед тем, как успокоиться надолго. Ему хотелось верить, что так и будет, потому как сырость изводила хуже холода. А идти теперь приходилось медленнее, и привалы делать дольше, потому что шел не один.

Инга молчала и весь последующий день. Почему-то она все-таки решила пойти с ним, хотя он не уговаривал. Однако, засыпая во время короткого привала, не опасался получать во сне удар заточенным ножом со знаком императора на рукояти, который девушка вложила в ножны и повесила на «трофейный» ремень, снятый с одного из тех, кто остался лежать в доме лесника. Не то, чтобы он ей доверял — просто знал, что проснется в случае опасности раньше, чем Инга сумеет что-либо предпринять.

На второй вечер она нарушила молчание, окликнув его:

— Учитель Вонг?

— Ярат, — отозвался он. Здесь не школа, да и звучание чужой фамилии, данной ему Учителем, сейчас казалось особенно неприятным. Возможно потому, что так походило на фамилии знатных особ империи, самых чистокровных дворян.

— Это твое… ваше имя? — спросила Инга.

— Можно на «ты». Да, это мое имя.

Показалось странным, что Инга этого не знает, хотя… возможно, Учитель так ни разу при ней и не назвал своего ученика по имени. Что не удивительно — он всячески старался скрыть происхождение жившего в его доме мальчишки, а имя выдавало сразу же.