Санта–Барбара III. Книга 1 - [9]

— Думаешь, обрадуется? Мне уже кажется, что меня все встречают без радости, а с каким‑то сожалением и жалостью.

— Да, она знает обо всем, что у тебя случилось, я ей рассказывал.

— Может быть, не стоило, Дик?

— Да нет, Мейсон, лучше, когда женщина все знает, тогда нет никаких недомолвок, недосказанности, когда все ясно и расставлено на местах.

— Что ж, тебе виднее, ты Саманту знаешь лучше.

Ровно гудели двигатели самолета, стюардессы разносили напитки, журналы, предлагали газеты. Мейсон и Ричард вели неторопливую беседу.

Мейсон, чтобы хоть как‑то вывести своего приятеля из напряжения, заговорил о прошлом.

— Дик, ты помнишь Джулию Уэйнрайт, адвоката?

— Джулию Уэйнрайт? — Дик наморщил лоб, его очки блеснули. — Да, помню, это такая въедливая дамочка.

— Да–да, въедливая, она выиграла у меня очень важное дело.

— Ну что ж, Мейсон, бывают в жизни неудачи, и к ним надо относиться спокойно.

— Да я уже забыл об этом деле, но тогда мне было крайне обидно.

— Мейсон, ты все такой же, хочешь всегда быть победителем.

— Что поделаешь, таким я уродился, таким меня сделали родители.

— Да, я помню, ты всегда хотел быть первым и в бейсболе, и в учебе, и с девчонками ты всегда хотел быть первым.

— И знаешь, Дик, как ни странно, тогда у меня это получалось.

— Я думаю, у тебя это будет получаться и сейчас, ведь обогнать меня не так уж сложно.

— Я не собираюсь с тобой соревноваться, Дик, о чем ты говоришь, я просто так, к слову, — улыбнулся Мейсон и посмотрел в иллюминатор.

Небо было безоблачным, а голубоватый горизонт казался выгнутым, как поверхность толстого увеличительного стекла. Голубели извилистые русла рек, дороги казались уверенными штрихами, проведенными мелом.

На экране телевизора, размещенного в салоне, шел фильм. Многие пассажиры внимательно следили за происходящим на экране. Кое‑кто дремал, прикрыв глаза. Двое молодых влюбленных, которых еще в аэропорту заметил Мейсон, продолжали целоваться, ни на кого не обращая внимания.

«Счастливые ребята, — подумал Мейсон, — у них все просто и ясно, у них впереди еще целая жизнь».

Девушка оглянулась через плечо парня, встретилась взглядом с Мейсоном и приветливо улыбнулась как доброму старому знакомому.

Мейсон смутился, но ответил ей такой же приветливой улыбкой и помахал рукой.

Ричард Гордон, прикрыв глаза, казалось уснул. А Мейсон Кэпвелл, от нечего делать принялся разглядывать журнал. Но безвкусные иллюстрации его мало занимали, он попробовал читать, но никак не мог сосредоточиться на этом занятии. Руки его приятеля покоились на массивном кейсе так, словно даже во сне Дик опасался, что кто‑нибудь может выхватить его драгоценную ношу.

Мейсон решил подшутить над ним и принялся осторожно вытаскивать кейс из‑под рук. Дик, даже не проснувшись, моментально вцепился в него и никак не хотел давать. Мейсон решил не будить его и оставил свои попытки. Он принялся изучать табличку, объясняющую как следует поступать в случае аварии.

«Зачем они это только пишут? — недоумевал Мейсон, — ведь подобный текст никогда и никому еще не пригодился. Потому что, если что и случится, эти слова, даже если ты их и выучишь наизусть, моментально вылетят из головы. Начнется паника и никто даже не станет вспоминать в глупых предостережениях, а падение на землю будет непродолжительным. Единственное, что можно будет успеть вспомнить, так это свое имя и может быть, еще успеешь до половины прошептать молитву. А потом твоя душа вознесется сюда на небо, где только что пролетал самолет».

Мейсон скосил взгляд и посмотрел на своего приятеля. Тот, казалось, даже во сне боится. Губы его подрагивали. Мейсон видел его отчетливый профиль на голубом фоне иллюминатора.

«Интересно, о чем он сейчас думает? Наверное, даже во сне он готовит свою речь, наверное, даже во сне он видит лица присяжных, строгое лицо судьи и хитрое лицо прокурора. Интересно, сколько же речей за свою жизнь произнес Ричард? И странно, его речи многим спасли жизнь, многих избавили от скамьи подсудимых, многих спасли от тюрьмы. Да, Ричард счастливый человек. У него никогда не случалось никаких потрясений. Единственное, чему он огорчается — ссоры детей. Везет же человеку! А ведь в колледже никто и не думал, что все сложится так, никто даже и не мог представить, что Ричард Гордон, смешной очкарик с короткой стрижкой ежиком, неуклюжий на бейсбольной площадке, сможет стать таким блестящим адвокатом — известным, уверенным в себе, преуспевающим. Никто даже не мог подумать, что у него будет такая вот хватка, что он сможет крутить такие вот известные дела. Ведь не так давно я видел журнал, где была огромная статья, посвященная делу, которое выиграл Ричард Гордон. Там даже было интервью с ним. А может, вот так и надо жить, как Ричард Гордон — спокойно, уверенно, неторопливо, без лишней суеты? Уверенно делать свое дело и с каждым новым делом подниматься все выше и выше, становиться все более и более преуспевающим и известным. Боже, но наверное, жить вот так очень скучно. Работа, работа, редкие уикенды с семьей, разговоры с детьми… Хотя, кто его знает, мне ведь не довелось испытать ничего подобного, может в этом и есть настоящее счастье, счастье для мужчины».