Санта–Барбара I. Книга 3 - [27]

— Круз, извини, что мне пришлось расстроить тебя. Извини, я наговорила, может быть, немного и лишнего. Но судя по твоей реакции, ты мне поверил.

— Спокойной ночи, Джина.

Джина обиженно хмыкнула и вышла. Круз зло хлопнул дверью.

Иден уже давно потеряла интерес к вечеринке своих родителей. Она предоставила их самим себе и подошла к окошку, ведущему из кухни на террасу. Она сидела и болтала с одним из официантов. Тот как раз передал своему напарнику серебряное ведерко с шампанским.

— Джимми, отнеси это.

— А почему ты не хочешь сходить сам? Ты же видишь, какая у меня красивая собеседница? — один официант подмигнул другому.

Но стоило ему выйти на освещенное пространство, как его лицо приобрело благопристойное выражение. Иден, заметив эту метаморфозу, улыбнулась.

— Видишь как твой приятель старается?

— Он же профессионал, — пожал плечами официант, — это я с тобой сейчас так разговорился, а стоит мне надеть форму, как я сразу начинаю себя чувствовать другим человеком.

— Ты же и сейчас в форме, — сказала Иден.

— Если я вижу перед собой красивую девушку, то забываю обо всем на свете.

— Может, ты еще забудешь одет ты или раздет? Официант засмеялся.

— Да нет, я хоть и работаю возле океана, на пляже, но мне всегда приходится быть в форме — пиджак, галстук, белая рубашка…

— И неужели тебе никогда не хочется побыть легко одетым?

— Конечно хочется, но работа есть работа.

— А у вас здесь хороший ресторанчик, — Иден решила польстить официанту, — и сегодняшний вечер мне очень понравился — все было очень вкусно.

— Это потому, — сказал официант, — что ты договорилась с владельцем, и он разрешил тебе использовать кухню. Если бы такого согласия не было, я не знаю, что бы мы тогда делали.

— И что бы было? — поинтересовалась Иден.

— Вам пришлось бы есть какую‑нибудь дрянь из прибрежных баров, там, где она лежит в холодильниках по десять дней. А у нас кухня, все свежее…

— Я тебе очень благодарна, — Иден потрепала официанта по плечу.

Тот расплылся в самодовольной улыбке.

— Иден, ты чудесная девушка. Сколько мы с тобой знакомы уже?

Иден только собралась ответить, как официант предостерегающе поднял руку.

— Нет, я не хочу слышать, ты обязательно ошибешься: скажешь или слишком мало или слишком много.

— Когда здесь все закончится, ты завезешь меня в город на своей машине? — спросила Иден.

Парень задумался.

— Конечно, можно, но получается, что я зря тратил возле тебя силы.

— Так ты не собираешься отвезти меня домой? — засмеялась Иден.

— Я думаю, лучше будет заехать нам в клуб. Как ты на это смотришь?

— В клуб? — Иден задумалась. — Идея неплохая, но я думала, ты предложишь что‑нибудь пооригинальнее.

— А что еще можно предложить в нашем городе?

— Я даже не знаю, принять твое приглашение или нет.

— Иден, но в чем дело? Почему не видно восторга? Я думал, ты будешь на седьмом небе от счастья.

— Ладно, — махнула рукой Иден, — я согласна, клуб так клуб. Но только у меня есть одно условие.

— Какое?

— Я должна переодеться. Не буду же я в клубе в этом идиотском вечернем платье? На меня будут пялиться.

— А это было бы неплохо, — задумался парень, — все бы смотрели на тебя, а я бы рядом с тобой тоже блистал.

— Я не сказала "блистать", — сказала Иден, — все будут пялиться на меня как на дуру, которая перепутала оперу и клуб.

— А что же мы тогда сидим? — спросил парень.

— Ну как же, нужно дождаться конца вечеринки. Официант подмигнул Иден.

— По–моему, родители слишком заняты собой, чтобы заметить твое отсутствие.

— Вот это правда, — кивнула Иден.

— А Джимми один со всем прекрасно справится. Самое большое, что им понадобится — это шампанское и кофе. Но только тихо, — парень приложил палец к губам Иден. — Посиди здесь, а я сбегаю посмотрю, все ли в порядке.

— Ладно.

Иден осталась одна. Она облокотилась о поручни балюстрады и принялась смотреть в темнеющий океан. Он колыхался черной массой, лишь на самой линии прибоя вспыхивали люминесцентно–белые гребни волн.

"Боже мой, как красиво! Почему я так редко выхожу ночью к океану? Это такая красота, созданная самим богом, а я ее постоянно игнорирую. Но так уж создан человек, что его занимает работа, дела, он всегда куда‑нибудь спешит и не знает, где его может ждать счастье и спокойствие, а главное — красота. Ведь самое главное в жизни — красота".

Иден прислушалась к разговору официантов, к воркованию своих родителей.

"Да, другим словом это нельзя назвать, — решила Иден, — они просто сошли с ума: так обниматься, говорить такие слова. Они перестали замечать все вокруг. И в самом деле, если я уйду, то никто меня не хватится. Они и так счастливы, счастливы без меня, и я только им буду мешать".

От нечего делать Иден стала считать удары волн: раз, два, три, четыре… Но, поняв всю бессмысленность этого занятия, подумала:

"Какого черта я занимаюсь этим идиотским делом? Волны падали до меня и их, наверное, никто не считал. Они будут падать и после меня, этот бесконечный гул, то громкий, то тихий, никогда не остановится, буду я считать или нет. Так и моя жизнь — она не зависит от того, что я делаю, словно эти волны, которые откатывают и накатывают. Когда есть больше счастья, когда меньше, а иногда, когда я очень счастлива, то я и вовсе не думаю ни о чем. Мне приятно жить. Это как сегодня: все вокруг счастливы, довольны и я здесь лишняя. Должна же я вспомнить и о себе".