— Что вы говорите? И телеграмму уже дали? — взялась за телефон медсестра. — В Магадане вас будут ждать, а вы не прилетите. Поможем…
В Магадане Санька намеренно вышел последним из самолёта. На руках он нёс спящего Кольку, которого закутал в меховую свою куртку. В пальтишке Колька мёрз и там, в Красноярске. На Колыме же мела ещё позёмка по взлётной полосе.
Намеренно, последним вошел Санька и в здание аэровокзала. Обшарил взглядом встречающих. Тоньки не видно. Облегченно вздохнул. Боялся он встречи с Тонькой.
Обошёл нижний этаж. Мест свободных в креслах нет. Сквозняки. Людно. Решил подняться на второй этаж — там теплее.
Тоньку он узнал в спящей женщине сразу. Вернее не её, а другую, измождённую молодую женщину, так похожую на Тоньку.
Или от пристального взгляда, или от предчувствия, Тонька открыла глаза.
— На вот… Кольку тебе привёз, — вяло сказал Санька. — Спит. Пусть спит.
Тонька поспешно уступила кресло. Положили в него Кольку.
— А куртка? Подожди, я его раскутаю… — заискивающе забормотала Тонька.
— Не надо. Разбудишь. Так похожу. Всё равно до утра ждать.
— Добрая ты душа, Саша. Какой был, таким и живешь. А я вот…
Санька дальше не слушал. Вялой походкой спустился на первый этаж, вышел на улицу и подставил лицо упругому весеннему ветру.
Белая ночь яснела, полоскала своим чистым светом сопки. Тихо шипя шинами, к автобусной стоянке подходил первый рейсовый до Магадана.
