Мысли были странные: отрывочные, хаотичные, желчные, похожие на бестолковое движение машин по городу.
Музыка гудящих улиц увлекала все дальше. Люди, разморенные полуденным зноем, прокаленные жарким солнцем, неспешно шли по своим делам. В ритм города незаметно вплелась еще одна мелодия, похожая на тяжелый, низкий, гудящий звук тамтамов. Она начисто лишала воли к сопротивлению, вела за собой, подчиняла тело и разум. Растрескавшийся асфальт, похожий на огромное серое животное, раскрывшее множество пастей от жары, покорно ложился под ноги. Тамтамы звали, они сердились за задержку, настойчиво вели вперед. Мысли, жаркие, отрывочные, подчинялись этому ритму, так похожему на прерывистую кардиограмму.
Желтое внезапно сменилось ослепляющим, хоть и выцветшим зеленым. Парк казался большим доисторическим ящером, ощетинившимся на солнце. Музыка тамтамов поднялась до высокой, истерической ноты… и смолкла, оставив в воздухе басовитое гудение. Одновременно с ней иссякли те странные силы, что привели меня сюда. Ноги предательски подкосились, и я упала на скамейку, удачно стоявшую рядом. На ней сидел парень, лицо которого было скрыто за ноутбуком. Скользнув по нему безразличным взглядом, я отвернулась, гадая, что меня сюда привело. В самом деле, нельзя же назвать веской причиной какой-то странный, послышавшийся звук? Звук… По спине внезапно прошел липкий холодок, оставивший после себя мерзкую испарину.
«Стук клавиш со стороны твоего столика уже напоминал не звонкую капель, а тяжелый и беспощадный звук падающего на землю ледяного града. Казалось, сам воздух в кофейне наэлектризовался и пахнет холодом.»
Ты поднял на меня горящие лихорадочным огнем, смеющиеся карие глаза.
— Жизнь — такая предсказуемая штука, неправда ли? — с негромким хлопком закрылся ноутбук, а ты склонил голову на левое плечо, рассматривая меня как редкую, весьма любопытную зверушку. Первый мой порыв: вскочить и убежать, быстро прошел. Мне стало интересно: кто ты? Случайны ли эти встречи? Почему так много странного вокруг тебя?
— История циклична, — я пожала плечами, стараясь, чтобы лицо было равнодушным. — Все это когда-то уже было, пусть и не с нами.
— И зачем же тогда жить? Если ты знаешь, что не можешь сделать или создать ничего нового? Если ты живешь отражениями поступков других людей, быть может, живших еще до тебя? — ты странно улыбался — одной половинкой рта. Вторая же всегда оставалась серьезной и спокойной. Эту улыбку я могла узнать из тысячи — насмешливая, самодовольная.
— Предлагаешь сразу умереть? — странная беседа, странный оппонент, странная ситуация — куда там Кэрроллу с его безумными чаепитиями! Сейчас, когда мне становилось действительно интересно, порыв убежать совершенно сошел на нет. Из всех возможных тактик ты выбрал самую верную — заинтересовать меня. Заинтересовать с первого слова, как опытный рыбак, ловко и непринужденно насаживает червяка на крючок. Я чувствовала себя тем самым пресловутым червяком.
— Ну зачем же так радикально? Предлагаю ломать стереотипы, пытаться что-то изменить.
— Например? — я подалась вперед. — Рассуждать об этом ой как легко, а попробуй-ка действительно что-то круто изменить! К тому же, неужели ты считаешь, что даже эти самые преобразовательные попытки не были совершены кем-то раньше? — ты выслушал мои доводы все с той же насмешливой полуулыбкой. Процессор твоего ноутбука тихо жужжал.
— А если так? — сначала я не поняла о чем ты, неизвестно откуда появившаяся пчела целиком заняла мое внимание. Тихо ругнувшись, я вжалась в спинку скамейки, настороженно следя за зловредным насекомым. Твоя рука, с тонкими, длинными пальцами музыканта, мелькнула рядом, слегка задев мою щеку. Пчела исчезла так внезапно, что я сначала я не могла понять что произошло. Ты сидел, нисколько не изменив положение. Только рука теперь была сжата в кулак.
— Укусит! — непроизвольно ахнула я. Ты покачал головой, и разжал кулак. На ладони не было и следа укуса. Там лежала мертвая пчела. — Как? — я удивленно подняла брови. Ты небрежно отбросил насекомое в сторону.
— Вот так и меняются, казалось, необратимые события.
— Какой-то фокус? — я недоверчиво нахмурилась.
— Еще один парадокс человеческого сознания: увидев что-то, выбивающееся из рамок привычного понимания, мы перестаем верить даже собственным глазам, списывая все на обман зрения и просто галлюцинации. А можно еще и вот так… — что-то сдвинулось, смазалось, изменилось.
Я, словно бы издалека, услышала собственный голос.
— … не были совершены кем-то раньше? — ты выслушал мои доводы все с той же насмешливой полуулыбкой. Процессор твоего ноутбука тихо жужжал.
— Продолжим эксперимент? — сначала я не поняла о чем ты, неизвестно откуда появившаяся пчела целиком заняла мое внимание. Тихо ругнувшись, я вжалась в спинку скамейки, настороженно следя за зловредным насекомым. Твоя рука, с тонкими, длинными пальцами музыканта, мелькнула рядом, слегка задев меною щеку. Пчела исчезла так внезапно, что я сначала я не могла понять что произошло. Ты сидел, нисколько не изменив положение. Только рука теперь была сжата в кулак.
— Это же уже было! — теперь я понимала людей, которые сходят с ума. Секунду-другую ты, молча и внимательно, смотрел на меня… а потом запрокинул голову и тихо, хрипло рассмеялся. Голова шла кругом. Я не понимала, что делаю в этом чертовом парке, рядом с этим странным… существом. Ты резко оборвал смех, и подался вперед. Разжал кулак. Абсолютно живая, хоть и слегка помятая, пчела улетела восвояси. На ладони не было и следа укуса.
