Санаторий - [105]

– Я знаю.

Элин кусает нижнюю губу.

– Я серьезно. – Айзек дотрагивается до ее руки. – Как раньше уже не будет. Все изменилось, правда ведь? Мы с тобой изменились. Мы уже другие.

– Ага.

Это она может принять. Другие.

– Я попрощаюсь с Уиллом и пойду. – Айзек смотрит на ларек. – Уилл, я ухожу, – повышает голос Айзек, когда Уилл уже идет к ним с билетами в руке.

Они обнимаются и стукают кулаком об кулак, а потом Айзек делает шаг назад.

Повернувшись к Элин, он притягивает ее к себе. К ее глазам подступают слезы. Почему так не хочется его покидать?

Когда они разжимают объятья, раздаются громкий лязг механизма и металлическое жужжание. Фуникулер почти на месте.

– Хотел кое-что отдать тебе перед уходом, – громко говорит Айзек, перекрикивая шум, и опускает руку в сумку. – Вот, я сделал для тебя копию. Уилл сказал, что у тебя в квартире нет фотографии, где мы втроем, с Сэмом.

Элин буквально заставляет себя посмотреть на фотографию.

На снимке они втроем на пляже, с прилипшим к ногам песком. За их спинами – кривобокий песчаный замок, утыканный бумажными флажками.

Элин смотрит на Сэма. Своего младшего братишку.

Наконец-то смотрит на реального Сэма вместо ошибочных и спутанных фрагментов в ее голове.

92

Фуникулер трогается, и постепенно небо и снег уступают место деревьям и заснеженным шале, внедорожникам, взбирающимся по узкому горному серпантину.

Открыточный вид.

Элин касается окна пальцами. Она чувствует на себе взгляд Уилла.

– Ты починишь ожерелье? – спрашивает он.

Элин на автопилоте тянется к ожерелью, но, конечно, ничего не находит. Она пожимает плечами.

– Не знаю.

Ей нравится ощущать голую кожу на шее. Как будто появилась легкость. Свобода.

Уилл откашливается:

– Ты уверена, что готова покинуть Айзека?

Он накрывает ее ладонь своей, такой теплой.

Элин заставляет себя посмотреть ему в глаза.

– Думаю, он справится. Когда Сесиль арестовали… он сказал, что ему полегчало.

– Ты знаешь, что произошло с Лукасом?

– Да. Берндт рассказал мне сегодня утром. Его арестовали за ту роль, которую он сыграл во всех этих событиях – он ведь избавился от тела Даниэля и улик, скрывал правду о прошлом санатория, – она ненадолго умолкает. – Он признался, что знал о документах и могилах и подкупил чиновников, чтобы это не выплыло наружу.

Несколько секунд Уилл молчит.

– А ты как? – наконец спрашивает он. – Ничего, что мы уезжаем?

– Все нормально.

И все же при мысли об отъезде ее охватывает странное чувство, ведь она не только покидает это место, но оставляет здесь и многое другое – Айзека, Лору и ту версию правды, которую она так долго носила в себе, которая определила всю ее жизнь. Теперь ей предстоит начать другую жизнь.

– Я больше беспокоюсь о тебе, – говорит она. – Тебе не больно ходить?

– Уже полегче.

Уилл подносит руку к животу.

Такой характерный для него жест – мол, все это несерьезно. И Элин внезапно охватывает желание его обнять. Прикоснуться к нему и открыться. Раньше она всегда сопротивлялась подобным желаниям.

Притянув Уилла к себе, она неловко обнимает его, вдыхая такой знакомый запах его кожи.

– Прости за все, что случилось. – Собственный голос кажется чужим. – Я не хотела тебя втягивать. Ты… ты так много для меня значишь.

– Я знаю, – шепчет Уилл ей в волосы. – Все закончилось. Мы можем двигаться дальше.

– Кстати, – Элин отстраняется, расстегивает сумку и вынимает журнал. Обложка смялась, и Элин разглаживает ее пальцами.

Уилл рассматривает обложку. Это известный журнал о дизайне интерьеров.

– Где ты его взяла?

– В супермаркете, в Кране. Обошелся в двадцать фунтов, но… – Элин листает страницы и находит то, что искала. – Вот, – тыкает она в страницу. – Этот диван. Что скажешь?

– В каком смысле?

– Для нашего нового дома.

Секунду Уилл молчит, а потом улыбается:

– Мне нравится.

Элин уже собирается ответить, но тут в кармане вибрирует телефон.

Она вытаскивает его и смотрит на экран.

– Что там? – заглядывает ей через плечо Уилл.

– Это по работе. – Она читает слова на экране. – Мне предлагают продлить отпуск из-за Айзека, но хотят получить мое решение на следующей неделе.

Уилл кивает и смотрит в окно. Элин тоже. Они почти достигли подножия долины. Шале уступили место домам и заснеженным виноградникам. Видны лишь некоторые лозы, тонкие и темные, которые пробиваются из-под снега.

Уилл снова поворачивается к ней:

– И ты приняла решение?

– Похоже на то.

Пассажир рядом с ними открывает окно. Элин поднимает голову, и ее лицо обдувает прохладный ветерок. Март еще не наступил, но Элин уже чувствует в воздухе запах весны.

Новой жизни.

Эпилог

Он едет в следующей кабинке фуникулера.

Им стоит только оглянуться, и они его заметят. Он единственный из всех пассажиров прислонился к окну спиной и не смотрит на пейзаж.

Перед ним небольшая группа арабов. Они передают по кругу бутылку воды и быстро переговариваются.

Время от времени они указывают на что-то сквозь грязное стекло – шале, церковь, развалины какого-нибудь сарая. Его они не замечают. Никто на него не смотрит.

Позади него швейцарская семья – мать, отец и две девочки не старше десяти. Девочки одеты в яркие лыжные костюмы, и радужные полосы сминаются при каждом движении. Та девочка, что помладше, рыжая и веснушчатая, жует набитый всякой всячиной багет, прижавшись щекой к груди старшей сестры.