Санаторий - [6]

Санитар, казалось, по-прежнему не обращал внимания на Хлыща. Он докурил сигарету, затушил окурок, а потом тщательно растер. Появился коридорный с лопатами. Санитар подбежал к нему, помог снять лопаты с плеча и сказал, указывая на Хлыща:

— Вот этот оскорблял при исполнении.

— Этот может, — подтвердил равнодушно коридорный. — Что же он, ругался?

— Да, страшно ругался, и унизительно.

— А как ругался, нецензурно?

Санитар смутился.

— Он меня этим, интер…ин…фе…рейсом.

— Да нет, сервером, наверно, — поправил коридорный.

— Во-во, и этим тоже, — подтвердил санитар.

— Хлыщ, — крикнул коридорный, — ко мне!

Когда тот подошел, коридорный вручил ему лопату побольше. Хлыщ повертел ее и спросил:

— А штыковой нету?

— Иди, иди, — послал его коридорный.

Дикари поднялись и разобрали лопаты.

— Вот вам, молодчики, вагончик угля. До утра справитесь? Не слышу. Ладно, у меня время есть, не успеете к утру — будете до вечера тут мантулить.

Коридорный приказал санитару следить в оба.

— Эти, — сказал он, — переведены на строгий режим. Я скоро приду. Через час сделаешь перекур. На, — он протянул пачку сигарет, — дай им покурить, а то уснут.

Дикари принялись за работу. Работали молча. Трое загружали тележку. Серый отвозил ее к приемочному окну. Вначале ему тоже дали лопату, но он начал требовать справедливости, объясняя, что ему вредно работать рядом с Желудем. Когда возвращался с пустой тележкой, начинал зудеть, что, мол, они пусть не стоят, пока он ездит туда-сюда, а пусть уголь подгребают поближе. Никто ему не возражал. Хлыщ пытался спать на ходу, вызывая тот самый сон, который перебил коридорный. Снился ему большой университетский компьютер в диалоговом режиме. Он за дисплеем, а рядом молоденькая лаборантка, наклонилась к клавиатуре, слушает его внимательно и так странно касается его плеча. Он ей нашептывает: «Милая моя, известно ли вам, что киберы не спят, не нуждаются они в этом? Вот вы наверняка не можете без сна. Да и кто без него может обойтись? Как хорошо плюхнуться в свою постель! Знаете, милая, я люблю, когда белье чистое, чистое, но облеженное, такое оно помягче. Ляжешь, разбросаешь свои конечности по отдельности, пусть каждая спит как знает и другой не мешает, пусть каждая наслаждается, и об этом мне докладывает, а я уже сравню, подправлю: руку протяну, колено согну, или еще чего. Но главное, главное, милая моя девочка, это голова. Упаси боже, если низкая подушка, или слишком мягкая. Только не перина! Нет, под себя — пожалуйста. Но под голову ни в коем случае. Некоторые говорят, на левом боку вредно спать. А я и на левом люблю, и на правом. Вот на спине не могу уснуть только. К одеялу тоже повышенные требования, как и к комнате. В комнате должно быть тепло. Я люблю, когда тепло, одеяло лучше пусть будет тоже теплое. С таким одеялом легче поддерживать оптимальный режим в течение сна. Ах, милая моя, вы только вслушайтесь в эти слова: течение сна. Словно сон — это такая жидкость…»

— Хлыщ, кончай филонить, — сквозь сон послышался голос Серого.

Хлыщ подналег на лопату. У него уже не осталось даже сил огрызнуться. Кисловатая угольная пыль пробиралась внутрь и мешала дышать носом.

Немного погодя санитар объявил перекур и выдал желающим по сигарете. Курили все, кроме Желудя.

— Курите, курите, — сказал санитар. — Только коридорному ни слова.

— Что это ты раздобрел? — подозрительно спросил Хлыщ.

Дикари опять расселись на шлаковой горе. Хлыщ обратился к Желудю:

— Взял бы сигарету, Желудь. Я бы не отказался, да и общество тоже.

— Не приставай, — вступился за Желудя Корень.

Желудь опять разлегся, закинув руки за голову.

— Сейчас изречет что-нибудь такое-эдакое, — благосклонно сказал Хлыщ, раздобревшим от сигареты голосом.

Действительно, Желудь сказал:

— Не отчаивайся на достигнутом.

— Это он тебе, — засмеялся Хлыщ, тыкая на Серого.

Тот выискивал в куче шлака камешки покрупнее и швырял их, стараясь попасть в покосившийся телеграфный столб. В сумраке не было видно, куда они летят, и попадание можно было установить только по звуку. По звуку было ясно, что Серый все время мажет. Сделав еще несколько попыток, Серый не выдержал, загреб побольше шлака и этой шрапнелью запустил в сторону столба.

— Прекратить! — крикнул санитар, доставая что-то из-за шиворота. Вот я вам! — он потряс карабином.

— Ну ты, камнеметатель, — упрекнул Хлыщ. — Человек закурить нам дал, а ты… И вообще, откуда у тебя сил на это хватает? Видно, ты не очень-то устал с тележкой бегать. Будешь теперь лопатой грести, обормот.

Серый затравленно посмотрел на телеграфный столб и непонятно кого спросил:

— Что же делать? Что делать?

— И как жить, — добавил Хлыщ. — Вон Желудя спроси, он тебе расскажет.

— Все мы скоро свихнемся, — сказал Серый.

— Ты не свихнешься, — возразил Хлыщ, — нечем тебе. Вообще, я удивляюсь, глядя на тебя — ты же безвредный. Ну ноешь, недовольство изображаешь, недостатки выискиваешь. Так это даже хорошо. Такие даже просто необходимы, для контраста, так сказать. Тебя нормальный человек послушает — все равно что пирамидону съест. Целебный ты человек, Серый. Может, тебя как подсадную утку к нам? А мы удивляемся, не понимаем, отчего это сплошные провалы. Корень, слышь, Корень, надо бы ему процессор раскурочить или задницу проперфорировать…