Сан-Блас. Избранное - [11]

Через минуту двое из них опять показались на пороге. Они шли медленно, держа в руках широкое рядно, а в нем сверкали тысячами искр ружейные стволы и металлические ножны больших изогнутых ножей. За ними появились поодиночке и другие… За плечами у каждого из них виднелся продолговатый деревянный ящик, снабженный двумя продольными ремнями, в которые были просунуты их руки. По два таких же ящика они держали на весу…

— Динамит! — коротко бросил Суарес, заметивший мое недоумение.

Я вздрогнул, в чем и сознаюсь без ложного стыда, а наша свита по-прежнему невозмутимо переносила эту предательскую кладь и один за другим опускала ящики у ног Родриго. Скоро они образовали целый вал, из-за которого не без затруднений выглядывал «тропический скиталец».

Наконец, когда уже его голова была совершенно скрыта разнокалиберными жестянками консервов, поставленными на самый верх, он неожиданно вынырнул оттуда и крикнул в сторону амбара:

— По списку все!.. Не троньте остального.

Носильщики повиновались, и Андре запер двери на замок…

Суарес уселся на динамитный ящик, содержимого которого было вполне достаточно, чтоб в клочья разнести и нас и всю усадьбу, и занялся распределением поклажи.

Здесь с полным блеском сказался его опыт и чисто индивидуальное знакомство со способностями каждого члена этой шайки…

И часа не прошло, как беспорядочная груда жестянок, ящиков, мотыг и ружей исчезла, точно растаявшая на солнце ледяная глыба, а «теплые ребята» были нагружены елико можно.

Удостоверившись, что все в порядке, Родриго встал, сдвинул свою панаму на затылок и произнес напутственное слово, до мелочей напомнившее мне неподражаемую речь, которую я слышал на банкете. Тут было все… И великодушнейшая из республик, и гордость человечества в лице внимающих ему бродяг, и чуть ли не десять тысяч обезьян, глядящих на них с пальмовых вершин и ждущих новых подвигов от столь прославленных сеньоров. Свелось все это, впрочем, к одному, — что завтра, в шесть часов утра, мы соберемся за заставой и выступим на юг.

Оваций не было… Но наши оборванцы учтиво поклонились и вереницей направились к воротам.

Здесь им пришлось немного задержаться, — голова шествия столкнулась с небольшой кавалькадой, только что въехавшей во двор…

Впереди, точно расшатанная бурей мачта, качался на седле уже знакомый мне дон Педро; с ним рядом ехал какой-то юноша, должно быть, его сын, а третий всадник был скрыт фигурами двух первых.

Они остановились, чтобы пропустить тяжело навьюченный космополитический отряд, и соскочили наземь…

— Аннита! — воскликнул я, только теперь увидев, кем оказался третий их товарищ.

— Сеньор?.. — с улыбкой отозвался очаровательный подросток и уж совсем по-женски протянул мне руку, которую я почтительно поднес к губам.

Непривычный для девушки костюм почти не отразился ни на изяществе ее фигуры, ни на врожденной грации движений. Мне она казалась восхитительной в обыкновенной куртке цвета «хаки», в широких шароварах и гетрах желтой кожи, плотно охватывающих ее стройные, маленькие ножки…

— Воображаю, каким уродом я выгляжу теперь?

Я сразу не нашелся, что ответить, и этим временем воспользовался Педро для громоподобного возгласа:

— А вот и мы, сеньор Родриго!..

Точно кто-либо сомневался в этом!..

Но Суарес расцвел и с явной лестью — вот уж не ожидал! — почти пропел:

— Вы точны, как хронометр…

Они облобызались.

— А вот и недостающий вам тридцатый парень, — заметил поганый старикашка. — Как раз под этот ящик с динамитом!

Я посмотрел по указанному направлению и только тут увидел новую личность, явившуюся вместе с ними. Это уже был несомненно краснокожий и, притом, не из лучшего их сорта. Ростом пониже среднего, неповоротливый, с каким-то каменным лицом, на мой взгляд, абсолютно непригодным для передачи самого примитивного движения души…

Одет он был в черный, побуревший от времени сюртук и, вероятно, полагал, что остальные принадлежности его костюма имеют только второстепенное значение. По крайней мере, непосредственно из этого грязного мешка торчали голые ноги незнакомца и, в сочетании с сюртуком, сообщали всей его внешности вид, может быть, и экзотический, но чрезвычайно гнусный.

Снисходительный обыкновенно Суарес и тот немного растерялся…

— Индеец!.. — воскликнул он. — Вы предлагаете мне взять индейца?

— А почему бы нет? Этот из племени Сан-Блас.

— Тем более!.. Ведь вы же знаете, мой друг…

— Позвольте мне окончить! Его оттуда выгнали лет пять тому назад. За что, — он мне не говорил, но полагаю, — не за пустяшную вину, — иначе бы ему позволили вернуться… А так он уж сколько времени торгует глиняной посудой и никого из своих соплеменников не видит. Оно-то и лучше для него, — бедняга готов их всех на клочья разорвать… Терпеть не может! От одного имени «Сан-Блас», точно собака, зубы скалит.

Родриго встрепенулся…

— Это меняет дело. Я не подозревал за ним таких достоинств.

— Но я их знал и предложил ему воспользоваться случаем, чтоб посчитаться со своими. И сам он удовольствие получит, и нам будет полезен…

— Прекрасно сделали, мой друг!

— Вы, значит, принимаете его в отряд?

— Еще бы!..

По-моему, протеже сеньора Педро все время прислушивался к разговору. Но по одеревенелым чертам его лица не было никакой возможности определить, основательны мои подозрения или же нет. Во всяком случае, даже в последнюю минуту, когда в положительном смысле разрешился вопрос о его участии в походе, индеец продолжал стоять, как мексиканский истукан, не дрогнув, не шелохнувшись…