Сан-Блас. Избранное - [10]

— Не замечаю.

— Да как же!.. Мне казалось, что Аннита ни за что не согласится уехать из Колона. Вот потому-то я и придрался к ее фразе!

Я не выдержал и расхохотался во все горло…

V На рубеже событий

Весь следующий день прошел в приготовлениях к отъезду…

Утром Суарес снова постучался ко мне в номер, и так как я теперь не помышлял уж о спасении, то ждать ему пришлось недолго.

— Вы исправляетесь, querido myo! — заметил он, входя, и с этими словами подал мне запечатанную телеграмму. — Я ее принял от посыльного, с которым встретился у входа…

«Что может быть доброго от Назарета», — подумал я, уныло глядя на аккуратно сложенный листок. Но все же сердце у меня забилось, когда я разорвал наклейку и развернул решающую все дальнейшее депешу.

Ну, так и есть!.. Я угадал не только смысл ответа, но и слова, в которые его облек редактор.

«Конечно, поезжайте». — Вот все, что мне пришлось прочесть на телеграфном бланке…

— Неясно, кажется? — осведомился Суарес не то с участием, не то с насмешкой.

— Чего уж яснее!.. Пожалуйста, прочтите.

Он протянул руку и мельком взглянул на телеграмму.

— Вот видите, я оказался прав, считая, что редакция охотно согласится на ваше предложение.

— Ну, я здесь не при чем!.. Инициатива всецело принадлежит вам одному.

— Не будем спорить о словах, — не в этом дело. Скажите лучше, предстоят ли вам какие-либо неотложные дела сегодня?

— Завещание писать не собираюсь…

— Тем лучше, — мы можем прогуляться.

— Опять?

— Не ужасайтесь, — всего лишь до моей квартиры. Я жду людей, обещанных мне Педро. Среди них могут оказаться заслуживающее вашего внимания субъекты.

— Но я не завтракал.

— Я предложу вам стакан кофе. Соглашайтесь… Ей-Богу, интересно!

— Ну, если так, то я согласен.

— Великолепно!.. Вы готовы?

— Как видите…

— Тогда пойдемте.

Я запер комнату на ключ и мы, не торопясь, вышли из отеля…

Родриго оказался прав, — все «теплые ребята», о которых упоминал страдающий от ожирения костлявый Педро, уже явились к его дому. Об этом нетрудно было догадаться еще на расстоянии квартала от него, где мы столкнулись с растерянно топтавшимся на месте альгвазилом. Почтенный блюститель общественного спокойствия и тишины волчком вертелся на перекрестке двух пустынных улиц и поминутно давал тревожные свистки. Только на них никто не отзывался, а сам он, вероятно, не мог решиться подойти к резиденции сеньора Суареса, откуда диким хором неслись и крики, и треньканье гитар, и громкий хохот по меньшей мере нескольких десятков человек.

Заметив нас, бедняга перестал кружиться и бросился к Родриго.

— Сеньор, ради всего святого!.. Уймите вы своих гостей. Ведь это невозможно. В Колоне иностранцы… Что они подумают о нас!

— Что мы плохие патриоты.

Альгвазил превратился в воплощенный знак вопроса.

— Я еду прорывать второй канал между заливами святого Мигуэля и Ураба, и только эти молодцы приветствуют меня при отправлении… Вот как у нас ценят подвиги, которыми будет прославлена Панама!

— Caramba! — воскликнул совершенно ошеломленный представитель власти. — Я этого не знал. Второй канал!.. Пускай кричат, — я разрешаю…

Но данное им разрешение немного запоздало.

Едва только мы появились во дворе, где бушевала наша предполагаемая свита, как ее адский шабаш прекратился. Гитары полетели наземь, десятки распростертых на траве фигур вскочили и, обнажив головы, общим поклоном приветствовали Суареса.

Не отвечая на него, он медленно окинул взглядом столпившихся вокруг людей…

Не знаю, к какому он пришел выводу, но лично на меня все эти «теплые ребята» произвели впечатление не из приятных. Оборванные, в каких-то ярких полотнищах, служивших им плащами, они мне показались типичнейшими представителями той армии бандитов, с деяниями которой я познакомился на палубе «Гатуна». Здесь были и испанцы, коренастые, несколько неуклюжие на вид, и англосаксы, сплошь состоящие из мускулов и нервов, и французы, и уроженцы забронированного Вильгельмом «фатерлан-да», словом — разноплеменный сброд, объединенный какой-то таинственной причиной, которую я никак не мог себе представить…

Дальнейшие мои наблюдения были прекращены словами Суареса:

— Друзья мои, я рад вас видеть и очень сожалею о бедном Хулио… Ему, пожалуй, предстоит прогулка на новые места, откуда еще никто не возвращался.

Толпа разразилась криками, в которых выражение признательности переплетались с проклятиями по адресу полиции и указаниями на несовершенство действующих в республике законов.

Родриго выждал несколько секунд и продолжал:

— Вы уже знаете от Педро, что я готовлюсь к новому походу…

— Да, знаем…

— Он нас прислал сюда!..

— Мы все готовы!

Ответы посыпались, как град..

— Куда — я вам не говорю.

— Не надо!.. С таким начальником не страшно… Хоть к черту на рога!

— Тем лучше… На месте я все вам объясню. Условия вы знаете?

— Будьте покойны, дон Родриго, с вами не нужно торговаться…

— Тогда за дело… Андре!

Один из оборванцев выступил вперед, взял ключ, который Суарес держал в руках, и, не предлагая никаких вопросов, направился к массивной каменной постройке в глубине двора.

Несколько человек отделились от толпы и пошли следом…

Загрохотал замок, послышался лязг отодвигаемых засовов и дверь со скрипом распахнулась. На темном четырехугольнике прохода мелькнули какие-то ящики и скрылись, заслоненные вошедшими туда людьми.