Самый счастливый развод - [14]

До чего же странно осознавать, что человек, которого принц ненавидел столько лет, мертв, исчез из этого мира. Одир уже почти забыл, что шейх Аббас когда-то не был тем монстром, в которого превратился после трагической гибели жены. Насколько было бы легче, если б счастливые детские воспоминания об отце полностью изгладились из памяти!

— Это нормально — оплакивать его, — произнесла Элоиза, и Одир горько рассмеялся.

— Спасибо, что разрешила. Но я оплакал потерю своего отца много лет назад — едва тот прекратил быть отцом и мужем и стал овдовевшим королем.

Одир снова подошел к мини-бару, намереваясь залить виски свое горе и гнев. Он положил в стакан два кубика льда, щедро плеснул туда янтарной жидкости и протянул бокал Элоизе.

Прищурившись, она посмотрела на мужа.

— Считаешь, я говорю жестокие вещи? Думаешь, я бессердечный человек? — спросил он.

Ему действительно было любопытно.

— Нет, напротив, — ответила Элоиза так тихо, что принцу пришлось напрячь слух, чтобы ее расслышать. — Я полагаю, это чрезвычайно практично — оплакивать потерю человека, который бесповоротно изменился.

Одир удивился. Он думал, что жена попытается успокоить его соболезнованиями, которые совершенно не соответствовали бы его собственным чувствам, и он был благодарен Элоизе за то, что она не стала ему противоречить.

В памяти всплыли слова медсестры его отца, которыми она попыталась утешить Одира: «Скорбь — это естественная часть нашей жизни».

— Каким он был? — Вопрос Элоизы вернул его к реальности. — Я имею в виду отца, по которому ты горюешь, а не короля, которого ты потерял.

Одиру не хотелось возвращаться к болезненным воспоминаниям, но он еще помнил о тех временах, когда отец не был сломлен горем, которое уничтожило в нем все хорошее. Одно за другим эти воспоминания вспыхивали в памяти словно лучи света.

— Он часто смеялся, — произнес Одир, удивляясь самому себе. — Никогда не забуду звук его смеха: он был глубокий и радостный. Возможно, эти два прилагательных не ассоциируются у тебя с человеком, которого ты знала. А еще он улыбался. У отца никогда не было идеальной улыбки, потому что в детстве его лягнула лошадь, и этот удар сломал ему челюсть. Но это не помешало ему продолжать кататься верхом и улыбаться, хотя, по словам моей матери, долгое время отец не мог говорить из-за этой травмы. — Одир внезапно осознал, что улыбается. — Это самые непростые воспоминания для меня. Лучше бы я не знал его как отца, который улыбается, смеется, играет с женой и детьми! Он бы был в моих глазах всегда одним и тем же. А вместо этого я наблюдал, как сильный, добрый, щедрый человек превращается в мрачного параноика, разрушающего все, к чему прикасается, потому что потерял свою любовь.

Именно поэтому Одир решил избегать в браке таких опасных эмоций — ведь его отец снова и снова доказывал, как разрушительна может быть страсть для мужчины, для короля. Он не должен позволить Элоизе разбудить в нем чувства, близкие к любви. Даже если в его сердце что-то подобное и зарождалось, оно было убито в тот день, когда принц застал жену в объятиях своего брата.

Несмотря на молчание мужа, Элоиза могла отследить чувства, отражающиеся на его лице. На мгновение она задумалась над его словами, гадая, был ли ее собственный отец таким, как шейх Аббас, и не потому ли ее мать предпочла оставаться рядом с ним, отчаянно желая видеть в нем того мужчину, в которого когда-то влюбилась. Элоиза почувствовала, что могла бы ее понять. Но затем в памяти всплыли мрачные воспоминания об интригах отца и о том, как мать постоянно прибегала к транквилизаторам, чтобы притупить эмоции, которые не хотела испытывать. Надежда на то, что она будет любима и желанна, столько раз вспыхивала и снова гасла в ее душе…

— Я и не знала, что все так плохо, — пробормотала Элоиза.

— Отец либо принимал решения, вредившие Фаррехеду, либо на некоторое время вообще бросал управление государством и закрывался от всех. Джархан и я много лет пытались защитить нашу страну от паранойи, овладевшей отцом.

— Это именно то, над чем ты трудился в первые месяцы нашего брака? Вот почему ты был так занят!

— Если бы меня не отвлекла помолвка с тобой и наша предстоящая свадьба, отец, возможно, не смог бы получить достаточную поддержку, чтобы вторгнуться на территорию Террена, и не смог бы разрушить наши с Джарханом попытки оправдать Фаррехед в глазах союзников.

Элоиза мучительно пыталась понять, нет ли в этих словах скрытого смысла. Не обвиняет ли Одир ее саму и их отношения в том, что сделал шейх Аббас?

— Я пытался удержать свою страну от краха, но мой отец посчитал меня узурпатором.

Одир вспомнил, как шейх Аббас швырнул через всю комнату бесценную антикварную вазу, когда им овладела ярость при мысли о том, что старший сын пытается занять его место. В своем безумии отец тогда всячески оскорблял его. Эти оскорбления Одир не смог бы повторить ни одной другой живой душе — даже своему брату. В тот момент он понял ужасную истину: ему хочется, чтобы отец умер. Он действительно захотел отнять у него власть, чтобы остановить его разрушающее действие на любимую страну. Но вовсе не потому, что Одир хотел власти для себя, как считал его отец…