Самый маленький офицер - [32]

С Великим князем всё было, разумеется, в порядке: он вместе с президентом прогуливался вдоль стендов, а следом шагали неразлучные Краюхи, на которых уже лица не было от политических разговоров. Завидев в зале Заболотина, близнецы чуть слышно вздохнули от облегчения, разумеется, хором – словно приласкала слух команда «Вольно».

Заболотин безмолвно приблизился к Иосифу Кирилловичу, и Краюхины отступили на два шага, так что Сиф, подошедший следом, оказался ровно между братьями, очень довольный таким положением дел.

Мимо них быстрым шагом прошёл Тиль, человек-набросок, которому создавший его художник случайно посадил на грудь красную кляксу – выглядывающую из-под пиджака футболку. Молодой человек вышел, перекинувшись парой слов с контролёром и показав ему свой бэйдж участника выставки.

Все его движения был порывистые, словно со щелчком сменялись кадры в гигантском проекторе. Сиф нащупал в нагрудном кармане рубашки визитку и улыбнулся. Пусть они через слово начинают ссориться, но разве устоишь перед соблазном ещё раз увидеть Тиля, этот живой рисунок углём по бежевой бумаге?

И тут у мальчика зазвонил телефон, не требовательной трелью звонка от «начальства» – да и к чему командиру звонить, если их отделяет шаг, – а тихой песенкой. На душе стало светло и тепло, будто солнцем залило лесную лужайку. Совсем не как с Тилем – безумный, жаркий огонь…

– Да? – чуть помедлив, поднёс телефон к уху Сиф.

– Ты как? – выпалила в трубку Раста. На заднем плане чирикали птицы – видать, сидит где-нибудь в парке, плетёт венки из подвернувшихся под руки цветов, чаще всего одуванчиков. Раздался чих и обиженный голос Каши:

– Зачем цветком мне по носу возюкаешь? Апчхи, – он ещё раз чихнул, – щекотно!

– Чтобы нос был жёлтый, – хихикнула девочка. Так и есть, балуется с одуванчиками. И тут Раста переключилась обратно на разговор: – Почему не пишешь, Спец?

– Некогда, – виновато вздохнул Сиф. – Я нашёл… – он замялся. Врать ему было противно, бунтовало всё офицерское воспитание, – брата… двоюродного. Случайно совершенно! – Сифу не понравилось, как гладко прозвучала ложь, как ловко сорвалась с языка. С другой стороны, вся их дружба была пронизана этим полуобманом, полутайной…

Но иногда на душе становится по-настоящему гадко.

– Да-а?! – восторженно вскрикнула Раста, не подозревая ни о чём. – Это же здорово! А где ты сейчас? И где он?

– В картинной галерее мы. Он – художник…

– А не в той ли, куда сегодня сам наш Великий князь собирался пожаловать? – подал голос Каша. – Комарики вчера телек смотрели, там говорили.

Сиф стрельнул взглядом по сторонам и убедился, что даже самым стойким репортёрам, которые до сих пор стайкой их сопровождали, его не увидеть между двумя рослыми Краюхами.

– А я-то думал, отчего столько народу в первый зал набилось, – как можно равнодушнее произнёс он. И тут Раста и ощутила неладное:

– Подожди… Тебе разве не интересно поглядеть на самого Великого князя? Ты же такой, монархист… Помаши в камеру какому-нибудь телевизионщику, а мы вечером на тебя посмотрим…

– Не слишком интересно, – смутился Сиф. – Да и махать зачем? Вернусь и вернусь, правда, скоро ли – не знаю. Ваше дело – ждать!

– Странный ты, – проницательно заметил Каша. – Обычно не такой.

– Да какая разница, какой я! – Сиф почувствовал, как внутри зашевелилось что-то странное и незнакомое. Раздражение? – Ну всё, я пойду. Как-нибудь напишу, а звонить необязательно. Звонки дорогие.

– Ты… – начала было Раста, но вдруг голос у неё стал недовольным и очень грустным одновременно – диковинная смесь полыни с колокольчиком: – Не хочешь говорить сейчас? Ладно, удачи тебе. Будем ждать.

И повесила трубку. Неужели они впервые поссорились? Нет, нельзя же так… И звонить тоже нельзя – что он им может рассказать?

Всё-таки, даже самая капелька лжи отравляет дружбу, заметно это или нет. А воспалённая от этой лжи дружба раздражается на малейшее неосторожное, чересчур грубое прикосновение.

Внезапно Сиф понял, что они остановились в своей прогулке по залу. Иосиф Кириллович уже прощался с президентом, вся пёстрая толпа сопровождающих стекалась к ним, как весенние ручьи к пруду, и Краюхи напряглись, недружелюбно сверля взглядами подошедших слишком близко к Великому князю. Если бы взглядом можно было работать вместо дрели, в половине сопровождающих президента людей красовались бы очень круглые дырочки. И не по одной. Как в дуршлаге. Всё-таки, в охране Императорской Семьи работали всегда очень аккуратные люди.

Уже на пороге Сиф ощутил, как кто-то мимолётно коснулся его плеча. Он резко повернул голову и заметил Тиля, застрявшего перед дверями. Тиль как-то грустно улыбнулся и отступил в сторону, пропуская идущих, а когда, выйдя, Сиф обернулся, человека-наброска уже не было видно.

Внутри стало грустно и пустынно, как на усадебном чердаке в дождь, когда серая, гремящая по крыше стена отгораживает весь мир от тебя, забравшегося куда-нибудь у окна с ногами и глядящего на залитую водой улицу. Сыро, промозгло стало на душе. Ни солнца, ни безумной пляски языков огня…

Может, и не было никаких ссор, кто знает… Может, никто никогда ни с кем не ссорился. А главное – все всё равно друг друга простили. И простят ещё, как очень хотелось верить…