Самый лучший враг - [91]

– А! Ну да!.. – спохватился папа Игорь. – Дядя Витя очень добрый! Ну пока у него не просят взаймы денег! Тут он натурально звереет.

Зозо и Эдя переглянулись, пряча улыбки. Папа Игорь наделал в своей жизни столько долгов, что спасала его только постоянная инфляция. Брал он обычно на стоимость машины, а возвращал спустя несколько лет где-то на велосипед.

– Пойдемте обедать! – пригласила Зозо. – Вам всем крупно повезло, что у меня остался холодец!

Холодец и правда был изумителен. Три дня назад Зозо, возвращаясь с работы, вышла на три остановки раньше, чтобы пройти через рынок. На рынке сидела женщина в ослепительной белизны халате и с благородным лицом королевы фей. Перед ней на складном столике помещались три отрубленные головы: свиная, телячья и утиная. Тут же лежал и листок с пояснениями:

«Под заказ! Доставка на дом!

Коровёвёночек! Уточка! Поросёсёночек!»

– Вот прямо так вот! С двумя «вёвё» и «сёсё»! – с дрожью в голосе сообщила Зозо.

– Но ты ее купила!

– Меня как перемкнуло. Целую свиную голову! У меня порвался пакет. Я тащила ее прямо в руках, и все прохожие смотрели на меня с ужасом. А потом твоему папе чуть не стало дурно, пока он ее разрубал на балконе… Но холодец же хорош, да?

– Отличный холодец! А еще лучше, что подробности всплыли уже после того, как мы его съели! – сказала Аня.

Пока все восхищались холодцом, Дафна неотрывно смотрела на аквариум. Только что она обнаружила, что одна из золотых рыбок, до того мирно рывшая носом грунт, перевернулась и медленно всплыла брюхом кверху. Привлекая внимание Мефа, Дафна коснулась его руки и быстро вышла. Мефодий последовал за ней. Интуиция привела Дафну к балкону. Здесь она посторонилась, пропуская вперед Буслаева. На перилах балкона на ледяном ветру сидела маленькая старушка.

– Почто, бабуля, рыбок обижаешь? Словами нельзя было позвать? – спросила Дафна.

Старшой менагер некроотдела покаянно шмыгнула носом. В правой ручке она держала настойку боярышника, в левой – одеколон «Тройка» и по очереди отхлебывала то и другое.

– Не думай, что я енто пью! Я енто допиваю… По наследству получила! Не пропадать же добру! – объяснила она, толкая локтем свой рюкзачок. В рюкзачке кто-то недовольно завозился и что-то пробурчал. Кажется, бедняга не разобрался еще, где он и что с ним стало.

– Мерзнуть люди, мерзнуть… Зима… Принял пузырек на грудь, хлоп в снег – и готов. Губит людев не пиво! Губят людев лекарства на спирту! – сказала Аидушка и, в последний раз отхлебнув, бережно закрутила пробочку.

Заметив, какими глазами смотрит на нее Дафна, менагер некроотдела мило улыбнулась и, вытянув губы трубочкой, дохнула в ее сторону одеколоном «Тройка».

– Ну не буду отвлекать! В общем, милые, дело у меня к вам не на сто рублев, а, как грится, на сто трупьев! – разудало сказала она и поманила к себе Мефодия и Дафну.

Глазки у смерти смотрели серьезно и трезво. Под брезентовым чехлом нетерпеливо позванивала коса, но Аиде было сейчас не до вызовов.

– Ирке с Багровым я не все сказала. Недолюбливают они меня, хотя, чего греха таить, есть за что. А вам уж скажу… Я Ареюшке, признаться, кой-чего задолжала… А долг – он, милые, платежом красен. Хорошо он ко мне относился. Мало кто меня, старую, так нежил. Оно, может, и не заслужила я, а все равно любви-то хочется.

Плаховна всхлипнула, коротко, сухо, точно кашлянула, и Мефодий почувствовал, что чувство это искреннее.

– Плохо Арею в Тартаре. A posteriori[10] знаю – плохо и скверно, – Аида произнесла это быстро и сухо, без рассусоливаний и псевдонародного говорка, утратив его с той же легкостью, с которой обычно и обретала. – Но и к свету никогда уже не прорваться. Тупик. Засел он.

Тут Дафна попыталась возразить нечто в духе, что нам не дано понять или не надо знать, но Мамзелькина остановила ее повелительным движением ручки, такой худенькой и цыплячьей, что невозможно было представить, что в ней одной – смерти всего человечества:

– Не болтай!.. Можем мы знать! И еще кое-что можем! Подарить Арею ту секунду, когда ему было хорошо. «Остановись, мгновение, ты прекрасно!..» – это не из книжечки про докторишку, это истина. Заключить Арея в эту секунду вместе с теми, кто согласится разделить с ним вечность. Счастье как на фотоснимке! Он будет счастлив. И те, другие, будут, потому что любовь не позволит им отступить!

– Те, другие, – это кто?

– Жена и дочь. Пелька и Варвара.

– Жену Арея звали Пелька? – переспросил Мефодий.

Мамзелькина нетерпеливо дернула щечкой, подтверждая, что да, звали, но не об этом сейчас разговор.

– И кто сказал, что та, другая, вечность, которая всех нас ждет, когда жизнь этого мира неминуемо прервется, будет другой? Разве кто-то утверждал, что там будет существовать время? А раз нет времени и нет движения, то чем остановленное мгновение отличается от истинной вечности? Кто сказал, что иметь все – время, пространство, собственное существование, наконец, – в единой целостности – хуже, чем иметь ту же кашу, но только размазанную по тарелке?

– И как это сделать? – спросил Мефодий.

– Камень-голова… Артефакт, который надолго пропал и недавно появился! В нем заключены огромные силы! Даже их малой части будет довольно, чтобы подарить Арею его остановленное мгновение… – Аидушка улыбнулась. От улыбки лицо ее потеплело и мягкий смех впервые не напомнил стук глиняных черепков. – Однажды Арей уже воспользовался силами первомира, но не так, как было бы надо… лишь отчасти.