Самый лучший враг - [87]

Воздух содрогнулся. Появившись со стороны солнца, над полем пронеслось гигантское синекрылое чудище с похожей на собачью головой и с торчащими, как у кабана, нижними клыками. Упав сверху, чудовище впилось когтями в спину одного из мулов и взлетело вместе с ним. Отважно прыгнув под колеса повозки, Штосс несколькими сильными ударами перерубила упряжь.

Крылатое чудище унеслось. Пелька хотела метнуть ему вслед нож, но Арей удержал ее за запястье. У чудища были мощные, как у грифа, когти и три костяных шипа на подбородке. От синих растрепанных перьев веяло бесконечным одиночеством. Изредка чудище издавало гортанный, полный тоски крик, на миг замирало в воздухе, точно надеясь на ответ, и летело дальше. В когтях у него бился еще живой мул.

– Зачем мы отдали ему мула?! – крикнула Пелька, с гневом вырывая у Арея руку.

– Штосс все сделала правильно… И Арей тоже правильно поступил, не позволив тебе разозлить его, – сказал Олаф. Сам он, пока все происходило, не делал совершенно ничего. Даже не притронулся к топору. Просто стоял и, скрестив руки на груди, наблюдал.

– Почему? – Пелька, задрав голову, смотрела на удаляющееся чудище.

– Потому что это был перитон! – сказал Олаф. – Далековато он залетел. Куда чаще их встретишь над океаном.

– Это чудище – перитон? – с ужасом спросила Магемма. – Как ты узнал?

– По тени, которую Штосс назвала призраком, – объяснил Олаф. – Перитон отбрасывает человеческую тень. Там, где я родился, говорят, что перитоны – духи погибших вдали от дома моряков, которых кто-то еще ждет. Как только перитона перестают ждать – он погибает. А этого, видать, еще ждут.

Пока Штосс, исправляя упряжь, возилась с кожаными ремнями, Магемма пением успокаивала уцелевших мулов. Несмотря на то что ей это удалось, тянули мулы плохо. Арей почти обрадовался, когда вечером один из безобидных с виду камней, мимо которых они проезжали, внезапно выдохнул огонь и поджарил еще одного мула. После этого камень сорвался с места и быстро улетел.

– Кто это был? – крикнула Пелька.

– Дракон! – отозвалась Штосс.

– Никакой не дракон, – сказал Олаф, только что прикончивший горящего мула.

Он нашел сухое дерево, подошел к нему и, наказывая себя, несколько раз стукнулся о него лбом:

– Тупица! Болван! Вот тебе! Вот! Просмотрел виверна, да еще такого матерого!

– Виверн? – переспросила Штосс. – С чего ты решил?

– Принюхайся!

Штосс неохотно втянула ноздрями воздух.

– Не слышишь, что ли, вони? Черная или красно-коричневая чешуя, местами покрытая мхом. Отлично маскируется, поджидая добычу. Неподвижность, красные глаза…

– Это все бывает и у драконов, – ворчливо сказала Штосс. – У скалистиков, например.

– Да. Бывает. Но зловонное дыхание – визитная карточка вивернов. Если от драконов и попахивает иногда, то запах… горячий такой, не противный. От вивернов же воняет тухлым мясом, которое застревает у них между зубами. Это мясо их жертв, которое не выгорает, потому что температура пламени у вивернов невысокая. Зато пламя у них очень липкое. Ты будешь гореть еще много часов после того, как виверн на тебя дохнет. И даже вода не погасит пламени. Единственное, что сбивает пламя вивернов, – земля.

Мифора озабоченно посмотрела на свои обкусанные ногти, которые она вечно пыталась привести в порядок.

– А почему тогда виверн улетел сразу после атаки? – спросила она.

– Зачем ему рисковать? Сидит где-нибудь на скале и смотрит на нас. Зрение у него отличное. А к мулу вернется, когда мы уйдем. Он знает, что мул никуда не убежит, – объяснил Олаф.

– Частично убежит! А ну дай сюда топор! – сказала Штосс.

– Держи. Надеюсь, ты его не испортишь, – заметил Олаф.

Топор Штосс не испортила, хотя тушу разделывала с таким кровожадным рвением, что даже много повидавший на своем веку Арей покачал головой. Великанша явно умела обращаться не только с боевой плетью. Закончив разделку, Штосс закинула себе на плечо заднюю ногу мула. Другой же большой кусок мяса положила перед драконом. Тот, понюхав, отвернул морду, хотя не ел уже так давно, что теперь едва ли сумел бы проползти несколько метров.

– Повозку придется бросить. Одному мулу ее не увезти, – сказал Арей.

Мифора посмотрела на восемь своих перстней. Подышала на них. Бережно протерла бархоткой, которая всегда свисала с ее запястья.

– Возможно, я могла бы заставить колеса вращаться, – неуверенно предложила она.

– Ага. Магией. Чтобы нас убило молниями, а то, что останется, залило бы дождем, – заметила Магемма и, передразнивая, вытянула вперед руки, точно и на ее хрупких пальцах сверкали тяжелые волшебные перстни.

– Тогда как? Оставим дракона? – спросил Олаф.

– Без дракона мы не найдем того, что ищем. Если раненый дракон был нужен охотникам за глазами, то нужен и нам, – сказал Арей, переводя задумчивый взгляд с дракона на мула и обратно.

Зрачки у следившего за ним Олафа расширились от изумления.

– Не предлагаешь ли ты… – начал он.

Арей ухмыльнулся. Четверть часа спустя к горам, спотыкаясь, шагал перепуганный мул. К его спине широкими кожаными ремнями был прикручен дракон. Голова дракона была обращена к хвосту мула, чтобы его дыхание не устрашало бедолагу еще больше. Успокаивая мула, Магемма не переставая пела. Пелька, подражая ей, тоже попыталась запеть, но мул с перепугу взбрыкнул и едва не свалился в овраг. Слуха у Пельки не было, зато она старалась компенсировать все рвением и громкостью.