Самый лучший техник - [12]

Камилл сморщился.

— Ну, во-первых, нам теперь придется остаться до утра… И еще, дело в том, что…

И он уставился на очутившуюся в его руках вторую чашу. Нерешительно понес ее к губам и остановился. Глянул на Анну. Она смотрела на него в ожидании, приподняв брови и полуоткрыв губы. Лицо ее, расцвеченное красками и огнем, было незнакомым, гладкое крепкое тело точно светилось сквозь тонкую ткань.

— Лучше будет, если вы это выпьете, — сказал он резко. Анна заглянула в мерцающую глубину чаши. Напиток оказался густым, освежающим небо, точно мята, и очень вкусным.

Железные пальцы сдавили ее локоть.

— Не пейте много!

Анна передала чашу дальше, поправила волосы. Камилл глубоко вздохнул. Слава Богу, что он удержался…

Она улыбалась, ела плоды, что ей предлагали, разговаривала, но бросавший на нее длинные взгляды Камилл видел, что улыбка ее становилась напряженной, глаза — отсутствующими. Вот она провела ладонью по лбу и растерянно оглянулась, словно не понимая, как она сюда попала.

Что-то происходило. Анна чувствовала, как обострился слух. Она вдруг услышала шелест дождя и шорох ветра и писк пролетевшей птицы и шуршание ее белесых кожаных крыльев, режущих темноту, дождь, туман. Зрение стало странным — она словно видела сквозь стены на много миль вокруг: станцию с ее защитниками и захватчиками; комнату на базе, где крепко спал, положив под щеку ладони, Хью, и она могла разбудить его прикосновением взгляда, но лишь погладила по голове… Она могла проникнуть в недра этой серой планеты и увидеть лучи далекого солнца и звезд, вечно скрытых пеленой дождя и бурых туч. А рядом Анна видела все как сквозь толщу воды. Опасливо протянув руку, прикоснулась к чьему-то теплу.

— Камилл?

Вместо ответа его пальцы крепко сжали ее запястье, и вовремя — ей уже казалось, что она взлетает. Вместо голосов и слов она слышала сейчас один праздничный музыкальный шум. Кожу обвевала теплая волна от очага, блики его пламени были физически ощутимы, прикосновение невесомой ткани превратилось в упорную, настойчивую ласку.

— Камилл? — повторила она непослушными губами, и имя эхом отозвалось в ее голове, повторяясь бесчисленными голосами: Камилл, Камилл, Ками-и… — Что это? Что со мной?

Анна тряхнула головой. Тысячи маленьких колокольчиков — каждый на свой лад — пели у нее в ушах. Кончики пальцев онемели. Хватка Камилла ослабла, но она перехватила ускользающую ладонь, провела по ней пальцами, изучая каждую впадинку, шероховатость, шрамик, линию, словно читая забытые письмена — снова и снова. Камилл отвернулся, стискивая зубы. У него не было сил высвободиться из этого нежного плена.

Она подняла тяжелые глаза. Вокруг плыла цветная пелена. Цветной туман, в котором вспыхивали теплые огни. И в этом тумане была только одна опора — твердая, бьющая током ладонь в ее пальцах.

— Камилл… я не хочу… не пускай меня… я…

Лицо Камилла было совсем рядом — тяжело дышащее, с затуманенными глазами. Он жадно всматривался в нее, словно пытался понять, узнать, прочесть… Анна потянулась к нему, но перестала воспринимать окружающее прежде, чем Камилл нагнулся к ее губам.

Она сидела, с недоумением оглядываясь, на заднем сиденье вездехода. Когда она успела уснуть? Они все еще едут к трикки? Внезапно ее руки взметнулись. На ней был наглухо застегнутый комбинезон. Анна растерянно пригладила волосы.

— Доброе утро, — сказал с водительского места Камилл.

— Уже утро? — испугалась Анна. — Я что, уснула?

— Вырубилась, как ребенок, — усмехнулся он, не оглядываясь.

— А мы… мы уже… мы едем от трикки?

— Да. Почему вы спрашиваете?

— Я думала, мне все это приснилось. Все как в тумане… Я помню… что-то со мной творилось… я все видела и слышала… и чувствовала… как-то не так. Что это было, Камилл?

— Был Праздник Перемен, — нехотя отозвался он, — новое время года.

— Время года? Да здесь же всегда одно и то же!

— Да. Для всех, кроме трикки. Но теперь вы тоже будете замечать перемены. Трикки немного изменили вас… Ну, не пугайтесь, хуже вы от этого не стали. Просто немного обострилось восприятие. Вы пили особо приготовленный напиток. Его подают только близким друзьям.

— А… но… — нерешительно начала Анна.

Камилл дернул широкими плечами. Сказал ровно:

— В его состав входят и компоненты, вызывающие сексуальное возбуждение. Вы об этом хотели спросить?

Анна вспыхнула.

— Вы знали? Вы знали про это? Поэтому сами не пили! Почему вы не сказали мне?

Камилл вдруг ухмыльнулся.

— Мне было интересно на вас посмотреть

— Вы… вы!.. — она просто не находила слов.

— Ну, не расстраивайтесь, — бодро сказал Камилл, — я не мог отказать им, это бы их обидело…

— Ну и пили бы сами!

Камилл тяжело вздохнул. Сказал просто:

— Я не мог. Боялся не выдержать.

У Анны порозовели уши.

— И ничего страшного не произошло, — небрежно заметил Камилл. — Вы вели себя вполне прилично.

— Правда? Я совсем… я почти ничего не помню…

Камилл промолчал. Ладони его вспотели. Глупо заводиться. Глупо — при одном воспоминании о вздрагивающих у тебя под рукой упругой нежной груди, о бархатистости податливой спины, мягких губах… И невидящих глазах, устремленных сквозь него… Этот-то взгляд его и остановил, хотя не остановил бы прежнего Сарти, берущего все, что ему хотелось. Она любила… она желала не его… просто мужчину, любого мужчину. Не его.