Самый лучший праздник - [6]

Чтобы никакие обладательницы шлепанцев из оленьего меха и носков с куропатками на грушевых деревьях не застали его врасплох!

— Она не из тех, кому дарят розы, — продолжал размышлять вслух Джеймс. — И шоколад ей дарить не стоит! Драгоценности она тоже не носит!

А ей они и не нужны, мысленно согласился с другом Дункан. Ни на шее, ни на запястье. Ни на тонких пальцах, ни на нежных розовых мочках ушей…

И тут Дункан взорвался:

— Черт возьми, Джеймс! Не все женщины любят цветы, сладости и драгоценности! А такой изысканной и изощренной…

— Кроме того, Брук — тщеславная, творческая и увлеченная натура! — перебил его Джеймс.

— Да. Об этом ты тоже упоминал.

Он не упоминул только, что Брук чертовски сексуальна.

Впрочем, Дункан сейчас не в том настроении, чтобы думать о сексе. Во всяком случае, когда речь идет о женщине, на которую положил глаз его лучший друг. И не сейчас, в декабре, когда настроение у него весьма подавленное.

Он вернулся в Хьюстон и решил здесь остаться.

Может быть, ему найти новое жилище? Чтобы не общаться со своей соседкой с нижнего этажа. Той, что каждое утро в пять часов принимает душ. Той, что напевает мелодичные песенки, да так тихо, что ему приходится напрягать слух. Той, что поет низким голосом, таким чувственным и глубоким, что он ставит будильник на пять утра даже тогда, когда может утром поспать подольше. Той, которую он представляет себе стоящей под душем, мокрой, с черными волосами, распущенными по спине, с тонкими, изящными руками, постоянно к чему-то прикасающимися.

Он опять представил: вот эти руки лежат на его груди, когда по его спине течет вода, мыло пенится в луже у нее в ногах, а пар скрывает их тела…

— Это особа могла бы вообще держать при себе рождественское веселье, а не вовлекать в него всех нас, — проворчал Дункан.

Он увидел свое имя на одном из носков, висящих на стене среди остальных. Это уже слишком! И тут его словно осенило.

— Брук любит Рождество! Так подари ей что-нибудь рождественское!

— Я должен был бы подумать об этом заранее, — озадачился Джеймс. — Есть предложения?

Тут Дункан сообразил, что он и сам мог бы это сделать.

— Вижу, с фантазией у тебя плоховато.

— Это мой единственный недостаток. Я стратег, а не человек, живущий одним моментом, поэтому я и занимаюсь пластической хирургией. — Джеймс задрал подбородок. — Я не настолько сошел ума, чтобы вкалывать на «Скорой помощи»!

— Что ж, у каждого из нас свой крест, — заметил Дункан и бросил взгляд на обеденный стол, за компьютер, где стояла корзина экзотических фруктов, которую, как напоминание о доме, прислали ему родители.

Он взял огромную грушу, обернутую белой лентой с изображением птицы с пышным оперением, и бросил ее Джеймсу.

— Вот. Груша. С куропаткой. На первый день Рождества.

Джеймса осенило:

— Двенадцать дней! Как я раньше об этом не подумал?

— Ты бы подумал, будь у тебя мозги, — усмехнулся Дункан.

— У меня как раз есть мозги. — Самодовольный Джеймс подбросил на ладони грушу. — Я возьму это на завтрак. Ты готов?

— Нет!

— Не готов?..

Дункан помотал головой.

— Я хочу сказать — нет, не надо брать грушу на завтрак. Удиви ее в тот момент, когда она будет меньше всего ожидать этого.

— Ты думаешь?.. Ну ладно. Нам надо только распланировать ближайшие одиннадцать дней!

Нам? Дункан бросил свою бутылку в помойное ведро. Нет, пусть Джеймс разбирается с Брук сам! Она никогда не станет проблемой Дункана. Никогда!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мужчины! Она не постигнет их и через миллион лет!

Брук смотрела на себя в зеркало ванной комнаты, ожидая увидеть хоть толику переживания на лице, что маячило перед ней.

Но нет. Из зеркала на нее с явным любопытством глядела молодая женщина с яркими голубыми глазами, тонкими чертами лица и иссиня-черными волосами. Совсем недурная особа! Решительная и независимая. Брук глубоко вздохнула и поправила непослушный узел волос на затылке.

Ну, хорошо! Что там на уме у мужчин, болтающих на кухне, ее не касается! Ей не до них. Особенно не до Дункана Кокса! Тем более, что Дункана, казалось, больше интересовало печенье, а не она сама, Брук. Во всяком случае, этот непонятный доктор, полагая, что Брук не смотрит, увлекшись разговором за столом, потихоньку таскал его из вазы.

И неправда, что путь к сердцу мужчину лежит через желудок!

Дункан Кокс — человек, который явно поглощен лишь своей карьерой, исключив из жизни все остальное.

Эта одержимость слишком напоминала Брук родителей. Ее отец посвятил свою жизнь карьере юриста. Мать работала в области рынка недвижимости. Оба они большую часть времени отдавали работе. Всегда.

У четы Бейли дело стояло на первом месте. Даже в Рождество, когда Брук приходилось слезно упрашивать родителей не нарушать семейную традицию.

Нелегко было быть белой вороной в семействе Бейли. Но семья есть семья.

Встряхнув головой, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания, Брук протянула руку к зеленому глицериновому мылу. Осталось испечь и остудить два противня печенья, и все готово! Она успеет отнести угощение вниз, прежде чем к Нетти придут ее «девочки».

Квартирная хозяйка была милейшим созданием восьмидесяти лет. С тех пор как Брук четыре года назад переехала в Хьюстон, чтобы занять должность директора по рекламе в «Филдинг-Лейн», Нетти не уставала повторять, что в окружении молодежи она не чувствует своих лет. Самое интересное, что Брук ей верила. Скорее всего, это и помогает пожилой женщине сохранять активность. Жить плодотворно, чувствовать себя нужной.