Самый лучший папа - [134]

Он сидел на кухне и смотрел, как Фэйт ловко снует вокруг, собирая ужин и накрывая на стол, на что у него самого ушла бы бездна времени.

— Ты любишь Фрэнки так, как если бы она была твоей дочерью, правда? — спросил он.

— Разумеется, люблю. Так вот что тебя беспокоит? Я считаю ее своей дочкой, потому что практически живу с нею и помогаю воспитывать ее.

— Но тот факт, что, на самом деле, она — не твой ребенок, не имеет для тебя значения?

— К чему ты клонишь, Ноэль? Я люблю малышку, люблю всем сердцем — тебе ли этого не знать?

— Да, но ты всегда знала, что она — не твой ребенок, — потерянно сказал он.

— Ага, кажется, я понимаю, в чем дело. Это та ненормальная Мойра со своим языком, которая вселила в тебя сомнения, и теперь они не дают тебе покоя. Гони эти мысли прочь. Ты — ее отец, и прекрасный отец.

— Предположим, я сделаю ДНК-анализ, который покажет, что мы с ней — чужие. Что тогда?

— Ты готов оскорбить такую славную малышку, сделав ДНК-анализ? Ноэль, ты окончательно слетел с катушек. И вообще, какая разница, что покажут результаты анализа?

Он мог признаться ей во всем прямо здесь и сейчас. Подойти к столу и вытащить оттуда письмо с результатами. Он бы рассказал ей, что все-таки сделал анализ, результаты которого показали, что Фрэнки — не его дочь. Фэйт была единственной девушкой, с которой он сблизился настолько, что готов был жениться на ней; но вот должен ли он делиться с нею своей страшной тайной?

Вместо этого, он лишь пожал плечами.

— Пожалуй, ты права, только крайне подозрительный и недоверчивый человек решил бы сделать такой анализ.

— Вот так-то лучше, Ноэль, — радостно заметила Фэйт.

После ухода Фэйт Ноэль долго сидел за столом. Перед ним лежали три конверта: один — с результатами анализа ДНК, во втором была записка, которую перед смертью оставила ему Стелла, а в третьем конверте находилось письмо Стеллы к самой Фрэнки.

Еще в те страшные, тяжелые дни, когда ему каждый час приходилось сражаться с желанием выпить, его часто охватывало искушение вскрыть письмо, адресованное Фрэнки. В те дни он отчаянно искал причину, которая бы дала ему сил жить дальше и продолжать борьбу. Но сегодня он хотел прочитать его, потому что в нем Стелла могла назвать дочери имя настоящего отца.

Но что-то останавливало его, пожалуй, какое-то внутреннее стремление остаться честным до конца. Хотя все это — ерунда, конечно. Уж кто-кто, а Стелла поступила с ним бесчестно. Но, раз уж он не открыл его тогда, не станет делать этого и сейчас.

И чего добилась Стелла в конце концов? Недолгая бурная жизнь, полная боли и страха, отсутствие семьи и друзей. Она так никогда и не увидела свою дочь и не ощутила, как та обнимает ее за шею своими маленькими ручками. А Ноэль получил все это, и даже больше.

На что была похожа жизнь самого Ноэля еще год назад? Что ждало его впереди? Алкоголик на бесперспективной работе, не имеющий ни друзей, ни надежды. Но благодаря Фрэнки все это изменилось. Как, должно быть, одиноко и страшно было Стелле в ту последнюю ночь.

Он протянул руку и стал читать письмо, которое Стелла написала ему в своей палате.

«…передай Фрэнки, что я была не совсем пропащей, — писала она. — Скажи ей, что если бы судьба распорядилась по-иному, мы с тобой вместе бы воспитывали ее…»

Ноэль расправил плечи.

Он был отцом Фрэнки во всем, что только имело значение. Может, Стелла искренне заблуждалась. Откуда ему знать, что ей довелось пережить? Предположим, сейчас Стелла смотрит на Фрэнки из какой-нибудь неведомой дали? Она заслуживает большего, чем знать, что ее дочь оказалась брошенной на произвол судьбы в возрасте двенадцати месяцев.

Ноэль любил этого ребенка вчера, он любит ее и сегодня. Он всегда будет любить ее. Вот и все.

Он протянул руку и сунул оба письма Стеллы в ящик. А письмо с результатами ДНК-анализа разорвал на мелкие кусочки.

День закладки парка выдался чудесным. Чарльз и Джози вместе взялись за лопату и вонзили ее в землю на заброшенной пустоши, выбранной ими под детскую игровую площадку. Собравшиеся дружно захлопали в ладоши, а отец Флинн произнес обычную короткую проповедь о великих делах, которые свершаются общими усилиями и трудами.

Посмотреть на церемонию пришел и кое-кто из приятелей Матти, и один из них даже проворчал, что, дескать, памятник Матти и Хувзу смотрелся бы куда уместнее статуи давным-давно почившего святого, о котором никто ничего не знал.

Пришла сюда и Лиззи, одной рукой обнимая Саймона за плечи. На следующей неделе он улетал в Нью-Джерси, но обещал вернуться через три месяца и рассказать, что там и как. Марко и Мод стояли рядышком; Марко надеялся, что весной они сыграют свадьбу, но Мод заявила, что пока не торопится под венец.

— Твой дедушка дал мне благословение взять тебя в жены, — прошептал Марко.

— Да, но в своем благословении он не уточнил, когда ты можешь жениться на мне, — твердо заявила Мод.

Здесь же были Деклан, Джонни и Фиона, беременность которой уже была хорошо заметна; компанию им составили родители Деклана и здоровенный пес Димплз. Димплз пребывал в состоянии любви-ненависти с Цезарем, крошечным спаниелем. Не то что бы он имел что-то личное против Цезаря, просто тот был слишком мал для приличной собаки.