Самый глупый ангел - [34]

Лена отвернулась и оперлась на стойку перед посудомоечной машиной, надеясь взять себя в руки покрепче перед тем, что ей предстояло сделать. К несчастью, Так только что загрузил в агрегат гору посуды, и паром из вентиляционного отверстия Лене задувало под тонкую юбку, поэтому для праведного негодования ей внутри было неуместно влажно. Но все же она решительно развернулась и, перед тем как произнести приговор, подставила посудомойке спину.

— Послушай, Такер, ты очень симпатичный человек… — В паузе она вздохнула поглубже.

— Не может быть. Ты со мной порываешь?

— И мне ты по-настоящему нравишься, несмотря на ситуацию…

— А, правильно — ты не хочешь иметь ничего общего с симпатичным парнем, который тебе нравится, боже упаси…

— Ты закроешь рот или нет?

Крылан гавкнул — ему не понравился ее тон.

— И ты, мохнатая морда! Слушай, в другое время, в другом месте — может быть. Но ты слишком… я слишком… ты просто относишься ко всему слишком легко. Мне нужно…

— Твое беспокойство?

— Ты дашь мне закончить? Пожалуйста.

— Конечно, продолжай.

Он кивнул. Крылан, переместившийся ему на плечо, тоже кивнул. Лене пришлось отвернуться.

— И от твоей летучей мыши меня жуть берет.

— А, ну да — жаль, тебя не было рядом, когда он разговаривал.

— Вон! Такер! Я хочу, чтобы ты убрался вон из моей жизни. Слишком во многом мне нужно разобраться — и только с тобой разбираться не хватало.

— Но секс — все же было здорово, это было…

— Я все пойму, если ты обратишься в полицию… я, может, и сама к ним обращусь… но все это — просто неправильно.

Такер Кейс поник головой. Крылан Роберто поник головой. Такер Кейс посмотрел на крылана, который, в свою очередь, посмотрел на Лену, словно говоря: Ну что, надеюсь, ты счастлива — ты разбила ему сердце.

— Пошел собирать вещи, — сказал Такер Кейс.

Лена плакала, а плакать она не хотела, но плакала все равно. Она смотрела, как Такер собирает по всему дому пожитки, сует их в большую сумку авиакомпании, и не понимала, как ему удалось раскидать столько барахла всего за два дня. Мужчины — они всегда метят свою территорию.

Он помедлил в дверях и обернулся.

— Я не пойду в полицию. Я просто пойду.

Лена потерла лоб, словно у нее болела голова.

На самом же деле она старалась прикрыть слезы.

— Ну ладно.

— Значит, я пошел…

— До свидания, Такер.

— И ты ни с кем не потискаешься под елочкой…

Лена вскинула голову:

— Господи, Такер.

— Ладно. Значит, пошел. — И он пошел.

А Лена Маркес пошла в спальню и стала звонить Молли. Может, поплачешься подруге в телефон — глядишь, и жизнь покажется нормальнее.

«Кисленькие куксы»? «Коричные ботаники»? Или же «Липкие сопли»? Мама Сэма Эпплбаума выбирала «приличный» каберне по разумной цене, и Сэму позволили взять одну упаковку тянучек со стеллажа в «Морском рассоле: наживке, снастях и отборных винах». «Соплей», конечно, хватит на дольше, но у них всех банальная яблочно-зеленая отделка; «куксы» предлагали ассортимент фруктового разнообразия и обладали настырным послевкусием. «Ботаники» — это богатый букет и легкая острота вкуса, но их крохотные формы, будто заверенные аудитором, выдавали буржуазное происхождение.

Сэм овладевал винной терминологией. Ему было семь лет, и он полюбил выводить взрослых из себя вокабуляром сомелье. Ханука только что закончилась, у Сэма дома всю последнюю неделю за обедами только и говорили, что о вине, и Сэм радостно шокировал полный стол родственников, объявив сразу после благословений, что «Манишевиц — черная смородина» (единственная марка, которую ему разрешили попробовать) — «вязкий говнюк, а не красное, но не без определенного горького шарма герани». (Доедал он из-за этого, правда, в своей комнате, но говнюк действительно был вязким. Филистимляне.)

— Ты ведь Избранный? — раздался голос справа и сверху. — Я уничтожил хананеев, чтобы твой народ обрел родину.

Сэм поднял голову и увидел человека с длинными светлыми волосами и в длинном черном дождевике. Сэма пробило так, словно он лизнул батарейку. Тот парень, который до смерти перепугал его друга Джоша. Сэм оглянулся — мама в дальнем конце магазина разговаривала с хозяином, мистером Мастерсоном.

— Я могу на это взять вот это? — спросил человек. В одной руке он держал три шоколадных батончика, а в другой — серебряную монетку размером с десятицентовик. Судя по виду — очень древнюю.

— Это иностранная монета. Наверное, не примут.

Человек задумчиво кивнул и, похоже, такой вести опечалился.

— Но «Нестле Хрумкие» — превосходный выбор, — продолжал Сэм, стараясь протянуть время, чтобы парень на него не кинулся. — Немного наивные, но подтекст серой амбры и грецкого ореха придает им основательность.

Сэм снова глазами поискал маму. Та по-прежнему обсуждала вина с мистером Мастерсоном. Флиртовала. Эдак Сэма пошинкуют и расфасуют по мешочкам, а она и не заметит. Может, он убедит этого парня взять и уйти.

— Слушайте, никто не смотрит. Возьмите их, и все.

— Не могу, — ответил блондин.

— Почему?

— Никто не сказал мне, что можно.

Только не это. Парняга выглядел вполне взрослым, но мозги у него — как у тупицы в ползунках. Похож на того типа в «Выкидном ноже»[3] или на президента.