Самурайша - [8]

На несколько часов Хисако становилась Изой, драгоценной куклой щедрой бесплодной дамы, которую не позволяла себе любить слишком сильно, инстинктивно ощущая «неправильность» такого чувства.

Виолетта Фужероль баловала ее, учила, кормила, но настоящей матерью оставалась Суми, бывшая сердечная подруга, отвергнутая ради дочери.

Хисако догадывалась об их яростной борьбе. Когда она возвращалась домой, Суми купала ее, как будто хотела очистить. Она не задавала вопросов, но при первом же промахе дочери давала выход горечи и язвительной досаде. Хисако очень старалась вести себя идеально, но она была ребенком и могла посадить пятно на одежду, иногда ей не нравилась приготовленная матерью еда, и тогда Суми упрекала дочь, говорила, что она ведет себя как принцесса, что предпочитает ей богатую иностранку и презирает отца — «еще бы, ведь он простой служащий!». Впрочем, как бы ни раздражалась Суми, она никогда не запрещала Хисако навещать Виолетту, откажись малышка — она бы отвела ее к француженке насильно. Шинго и госпожа Фужероль заключили договор, и корить Суми могла только себя саму.

Без Виолетты Хисако никогда не научилась бы играть на пианино, никогда не приехала бы в Париж и никогда не встретила бы Эрика. Она знает, сколь многим обязана этой женщине, но слезы, выплаканные родной матерью, убили в ней всякую благодарность.

Соседка за стеной играет на скрипке. Хисако краснеет. Она закончит письмо позже. Сейчас ее ждет Эрик, им нужно репетировать.

Глава 10

1983

Они победили на конкурсе. Их фотографии появились на страницах немецких газет, в разделе культуры. Хисако едва доходит Эрику до плеча, она смотрит на него снизу вверх с застенчивой улыбкой. В его взгляде читается обожание. На этих снимках они напоминают новобрачных. Пройдет несколько месяцев, и они пошлют родным свадебные фотографии — на их лицах будет то же выражение. Как и на всех тех, что госпожа Фужероль соберет после их смерти. Мужчина и женщина не сводят друг с друга глаз, они держатся друг за друга, как будто окружающий мир готов в любую минуту схватить их, вырвать из кокона, сотканного музыкой и любовью.

Успех дуэта был оглушительным. Эрик и Хисако мало репетируют — они дают интервью, ходят на приемы, принимают посетителей.

Еще вчера их никто не знал, сегодня они стали дичью: аромат победы возбуждает импресарио. Эрик пребывает в эйфории, он утратил осторожность, Хисако мучают сомнения, она чувствует себя загнанным в ловушку зверем. На них давят, предлагают записать пластинку, дать концерт, взять агента. Околомузыкальная тусовка, питающаяся талантом артистов, суетится вокруг новичков, старается урвать кусок пожирнее. Хисако с превеликим трудом заставляет себя улыбаться и быть любезной с журналистами, а вот Эрика суета и шумиха забавляют, он знает им цену, но не скупится на остроты, развлекая газетчиков анекдотами. Хисако не знает, насколько правдивы его рассказы о своем детстве, она не может спросить его об этом, а если бы и могла, все равно не стала бы. Ее ранит, что Эрик выставляет напоказ свою личную жизнь, она оскорблена, потому что считает себя вправе знать о нем больше остальных.

Хисако спрашивает себя, что дала ей победа в этом конкурсе, она не ждет ничего хорошего от общения с человеком, которым так очарован Эрик. Джонатан Мосли — потомственный импресарио. Его семья делала деньги на многих поколениях знаменитых музыкантов. Джонатану пятьдесят три года, весит он вдвое больше, слух у него такой же «тонкий», как талия, но отец научил его главному в профессии импресарио: ждать телефонного звонка и брать двенадцать процентов комиссионных. В «конюшне» Мосли пока нет фортепианного дуэта, а контракт с новичками по всем признакам сулит ему хорошие барыши. Кроме того, девочка ему нравится: она так необычно держится, и грудь у нее кругленькая и крошечная.

— Но он ничего не понимает в музыке, — возмущается Хисако.

— Плевать! — Эрик категоричен. — Не хватало еще, чтобы он учил нас играть! Но нам понадобится человек, который будет заниматься нашими делами. Я ничего не смыслю в контрактах и теряю все визитки, которые мне дают…

— Контракты — не самая сложная вещь на свете. Всему можно научиться, достаточно быть организованным. Позволь мне этим заняться. Я и с визитками справлюсь.

— Все не так просто, Хисако! У Мосли вот такая толстая записная книжка, он обеспечит нам ангажемент по всему свету, научит одеваться, поработает над нашим артистическим имиджем…

— О каком имидже ты говоришь? — восклицает Хисако. — Мы репетировали — вот и выиграли конкурс!

— Конечно! Но одно дело — убедить жюри и совсем другое — обаять устроителей концертов. Не говоря уж о публике.

— Ты уже говоришь, как этот Мосли! Он мне не нравится, Эрик. Бери его в агенты, если хочешь, но не заставляй меня делать то же самое!

Мечтам Эрика о будущем нанесен первый удар. Он знает, что его искусство будет питаться гением маленькой японки, хотя никогда с ней об этом не говорил. Без Хисако он будет великолепным пианистом в ряду многих других великолепных пианистов. Вместе они станут лучшим фортепианным дуэтом XX века. Самая страстная мечта Эрика — жить музыкой рядом с этой женщиной, которой он пока не признался в любви, потому что не нашел нужных слов. Им необходим агент. А Мосли сумел убедить его, что станет идеальным помощником и избавит их от всех забот: «Я буду составлять ваше расписание, брать для вас билеты на поезд и на самолет, заказывать гостиницу, а за небольшое дополнительное вознаграждение могу даже заполнять за вас декларации о доходах. Вам останется одно — хорошо играть».