Самураи. Военная история - [56]

Подвиги Иэясу в этом сражении говорят о том, что век личной доблести еще не подошел к концу. Иэясу вызвал одного из монахов на поединок. Тот ответил оскорбительным отказом, и тогда Иэясу налетел на него на всем скаку. К нему присоединилось еще несколько самураев, и в этой стычке один из предводителей Икко, возможно, тот самый, кто был вызван на поединок, вынужден был ретироваться с двумя длинными зарубками на задней части доспеха, оставленными копьем Иэясу. Когда Иэясу начал преследовать отступающего врага, он почувствовал, как в его доспехи ударила пуля из аркебузы, но это не причинило ему боли, поэтому, решив, что пуля отскочила, он продолжал сражаться. Когда наконец он вернулся в лагерь и стал снимать доспехи, две пули выпали из его рубашки. Будь у стрелка порох получше, Иэясу остался бы в памяти потомков как обычный фанатик – самурай, павший жертвой собственного энтузиазма, и вся последующая история Японии могла бы быть совсем иной. Эта стычка с Икко-икки была столь же малозначащей, как и рана Иэясу. Из всех противников Нобунага самыми беспокойными оказались различные религиозные секты, особенно Икко-икки в их неприступном храме-крепости Исияма Хонгандзи и монахи Энрякудзи на горе Хиэй. Одной из возможных причин такой воинственности монахов было появление на исторической сцене, впервые за восемьсот лет, соперника буддизма.

Когда португальцы прибыли в Японию в 1543 г., они привезли с собой не только огнестрельное оружие. Вслед за торговцами пришли миссионеры. Выдающейся личностью среди них был иезуит, св. Франциск Ксавье. Влияние христианства на самураев – вопрос слишком сложный, чтобы подробно рассматривать его в этой книге, однако некоторые его аспекты стоит отметить. Можно предположить, что одна из причин, по которой христианству удалось совершить столь успешное вторжение, был тот факт, что миссионеры сумели внушить самураям определенное к себе уважение. В 1549 г. Обществу Иисуса едва исполнилось девять лет со дня его основания св. Игнатием Лойолой в 1540 г. Лойола прежде был солдатом, к тому же весьма неплохим, и когда он создавал свое общество, он привнес в него военную организацию, «дабы сражаться за Церковь мечом духа».

Строгая дисциплина и беспрекословное повиновение были теми главными добродетелями, наряду с готовностью идти куда угодно и совершать что угодно по первому требованию, которые позволяли Лойоле говорить о своем ордене как о «рыцарстве Церкви». Для вступивших в орден период посвящения был долгим и тяжелым: только после нескольких лет спартанского воспитания иезуит становился «полностью пригодным». В этом есть некоторая аналогия с воспитанием и ценностями самураев, что, может быть, и дает ключ к загадке первых успехов иезуитов в Японии. Сравнение, конечно, не должно заводить нас слишком далеко, но соблазнительно было бы рассматривать иезуитов как своего рода самураев Папы Римского. В какой-то мере те требования, которые в смысле духовном предъявляли к себе иезуиты, были бы понятны самураям, воспитанным в строгости учения Дзэн. Призыв отказаться от всего мирского, избавить сознание от привязанностей этого непостоянного мира, может с той же легкостью быть применен как к поиску просветления, так и к подготовке к трудам во славу Божью.

Поскольку появлялось все больше новообращенных христиан из числа самураев, уместно было бы задать вопрос: как религия, которая учит любви к ближнему, могла вообще усваиваться людьми, для которых ближний был врагом хотя бы уже потому, что был ближним? Что, например, мог самурай извлечь из заповеди «не убий»? Ответ: то же самое, что и его современники в Европе, то есть почти ничего. Христианский запрет посягать на жизнь не был для самураев великим откровением, ибо одной из заповедей Будды было видеть себя во всем, что живет, и потому не убивать. Как и в других странах, шестая заповедь была переосмыслена и подогнана к существующим условиям. Убийцы сёгуна Ёситэру были одними из первых новообращенных христиан в Киото, а убийство произошло уже после того, как они приняли христианство. Некоторые, конечно, ценили свою новую веру и следовали ее заповедям. Выдающийся пример – Такаяма Укон, даймё Сэтцу, который был обращен после того, как проиграл диспут с иезуитом Гаспаром Вилелой. Он принял крещение со всеми своими домочадцами и стал оплотом христианской веры.

15 августа 1549 г. Франциск Ксавье высадился в Кагосима на южном Кюсю. Он был приветливо встречен местным магнатом Симадзу Такихаса. Их дружба стала взаимной, и Ксавье с энтузиазмом писал о японцах, что они «лучшие из тех, кого мы нашли за все это время, и, мне кажется, что мы никогда не найдем среди язычников другую расу, которая могла бы сравниться с японцами».

До тех пор, пока их миссионерская деятельность ограничивалась Кюсю, миссионерам сопутствовал огромный успех. Все правители острова стремились расширить торговлю с Португалией, они первыми стали использовать огнестрельное оружие, в то время как простые люди охотно прислушивались к проповеди, обещавшей им райское блаженство. Христианство процветало, и среди новообращенных было много самураев. Величайшим успехом на Кюсю было обращение Отомо Сорина, владетеля Бунго, который добросовестно поддерживал новую веру, руководствуясь не только религиозными, но и политическими мотивами.