Самозванка - [37]
– Ее возьмутъ и безъ денегъ! – тихо возразилъ Салатинъ.
– He ври, сударь!… Дай Богъ, чтобы и съ огромаднымъ приданымъ путный-то взялъ!… Кто она?… Незаконная дочка Анкина!… Та же Настька раззвонитъ вездѣ, что тутъ было. Разскажетъ всѣмъ, что за парня Вѣру-то выдавали, въ штанахъ водили, что воровала она у бабушки деньги… Никто не возьметъ изъ порядочныхъ и пропадетъ дѣвка, на черную дорогу выйдетъ…
Салатинъ всталъ.
– Бабушка! – заговорилъ онъ, – я буду имѣть честь просить у васъ руки вашей внучки…
– Ты?!
– Да, я… Смѣю думать, что я человѣкъ не опозоренный, что я чего-нибудь стою… Да, я прошу у васъ руки Вѣры… Я люблю ее!… Наше родство очень отдаленное, почти что и нѣтъ его…
– Николушка, да ты… ты не шутишь?… He обманываешь ты меня, чтобы я Вѣруньку эту простила?…
– Развѣ такими вещами шутятъ!…
– Да какъ же это такъ?… Когда же ты успѣлъ полюбить ее?…
– Полюбилъ… Знать, суждено такъ… Иную и долго видишь, и сватаютъ ее, и хороша она, а сердце не лежитъ, а иную увидишь и… и полюбишь!… Какъ зарыдала она у меня на рукахъ вчера, да разсказала все, да провелъ я потомъ съ нею весь день, а послѣ того увидалъ ее въ надлежащемъ для ея пола нарядѣ, такъ и свершилось все!… Обиженная она была, измученная, а сердце у нея отзывчивое, душа хорошая и собою такъ прекрасна она!… Полюбилъ, крѣпко полюбилъ и словно годы знаю ее и люблю!…
– Да, какъ-же это такъ-то, Николушка?… Господи, словно сонъ все это!…
– И мнѣ все это сномъ казалось, бабушка, вчера!… А теперь я вижу, что это дѣйствительность, хорошая дѣйствительность…
Салатинъ опустился передъ старухой на колѣни, взялъ ее за руки.
– И такъ, милая моя старушка, простите ее, примите и отдайте мнѣ! – сказалъ онъ. – Мы частыми-частыми гостями вашими будемъ, а еще лучше, если вы съ нами жить будете… Какъ заживемъ-то!…
– Худо-ли бы!… – промолвила старушка.
– Такъ въ чемъ же дѣло?… Черезъ полчаса она будетъ у васъ…
– Дѣвченка?…
– Милая дѣвушка, красавица!… Вѣдь, все тотъ же „Вася“, а только въ другомъ нарядѣ… Какъ вотъ на святкахъ рядятся… А?… Пришли святки, Вася нарядился барышней и пришелъ къ вамъ… Вы его журите, за ухо его, шалуна!… „Ахъ-де, ты такой-сякой, какъ ты смѣешь такъ шалить?… Вотъ я тебя, проказника!… Переодѣнься ступай!…“ Онъ уйдетъ, переодѣнется и придетъ къ вамъ прежнимъ Васею…
– Да, святки!… – съ глубокимъ вздохомъ проговорила старуха. – Какъ я отъ этихъ „святокъ“ жива осталась?… Сижу и ушамъ своимъ не вѣрю…
Салатинъ всталъ и взялъ шляпу.
– Такъ привезти? – сказалъ онъ. – И простите ее, и… и благословите?…
– Вези! – чуть слышно проговорила Ольга Осиповна.
– И… и ея мать?…
Старуха сдвинула брови.
– Какъ же безъ матери такое дѣло? – продолжалъ Салатинъ. – Ужъ дѣлать милость, такъ не на половину… Вспомните, сколько горя, обидъ, нищеты видѣла бѣдная Анна Игнатьевна!… А тутъ она развѣ мало страдала и терзалась?… Каждую, чай, минуту трепетала, за свою шкуру боясь, особливо послѣ того, какъ эта противная Настенька узнала, да начала изъ нея жилы тянуть!… Бабушка, я привезу и Анну Игнатьевну!…
– Пусть будетъ такъ, но только…
– Что?…
– Я ее изъ своихъ рукъ отдеру!… За все, за все!… И за обманъ наглый, и за гульбу, за дочку пригульную!… Въ кровь издеру, шкуру спущу!…
– О, нѣтъ, – воскликнулъ Салатинъ. – Этого не будетъ…
– He будетъ?… Такъ и не надо ее!…
– Бабушка, теперь не наказываютъ и каторжныхъ женщинъ! Это прошло, безвозвратно прошло… Бабушка, прощать надо совсѣмъ и вы простите вашу дочь… До свиданья, милая, хорошая моя!…
Салатинъ бѣгомъ выбѣжалъ изъ комнаты, а Ольга Осиповна долго-долго сидѣла, потомъ встала, подошла къ переднему углу и упала передъ иконами…
Долго и горячо молилась она.
XXIII.
Общественное мнѣніе…
Утверждаютъ, что у насъ въ Россіи нѣтъ общественнаго мнѣнія въ такой формѣ, въ какую оно вылилось на Западѣ. Быть можетъ это правда, но то, что считается у насъ общественнымъ мнѣніемъ, служитъ для очень многихъ тяжелымъ ярмомъ, и донынѣ съ этимъ нашимъ общественнымъ мнѣніемъ приходится считаться.
Оно выражается въ формулѣ: „что подумаютъ“, „что скажетъ княгиня Марья Алексѣевна“ – и въ этомъ видѣ является для иныхъ людей страшнымъ пугаломъ.
Пугало это стояло теперь передъ Ольгою Осиповной Ярцевой и не давало ей покою.
Старуха простила дочь, любила заочно новоявленную внучку такъ-же, какъ любила она до сихъ поръ внука, но ей не давала покою мысль о тѣхъ толкахъ, пересудахъ и сплетняхъ, которыя пойдутъ теперь по городу, когда узнается случившаяся „исторія“ въ домѣ Ярцевыхъ.
Вѣдь, всѣ будутъ толковать, всѣ!…
Прислуга разскажетъ о самозванномъ внукѣ лавочнику, лавочникъ – своимъ покупателямъ, а тѣ разскажутъ всему городу, и на внучку Ольги Осиповны Ярцевой, да ужъ кстати и на нее, будутъ сходиться смотрѣть, какъ на какое-нибудь чудище.
Старуха хорошо знала нравы родной Москвы.
– Нѣтъ, Миколушка, ты не привози ко мнѣ Вѣрочку, не привози! – сказала она Салатину, когда тотъ помирилъ съ нею дочь и привезъ ее, а затѣмъ собрался, было, ѣхать за Вѣрою.
– Какъ? – удивился Салатинъ. – Почему?…
– А вотъ потому…
И старушка сказала свои соображенія.
– Но какъ же быть, милая моя бабушка?
– А я придумала… Анна, вѣдь, ярославка, тамъ ее знаютъ, тамъ она жила съ
В один московский день 1822 года появилась в лавке купца Ивана Анемподистовича Латухина красавица-девица, пришедшая купить отрез полотна. И увидав ту девицу, влюбился купец до беспамятства. Да вот беда — девица-то оказалась крепостной. Прежде чем жениться на ней, надо бы ее выкупить, а то и сам крепостным окажешься... Но вот кто ж продаст такую-то красавицу?..
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Они вдохновляли поэтов и романистов, которые их любили или ненавидели – до такой степени, что эту любовь или ненависть оказывалось невозможным удержать в сердце. Ее непременно нужно было сделать общим достоянием! Так, миллионы читателей узнали, страсть к какой красавице сводила с ума Достоевского, кого ревновал Пушкин, чей первый бал столь любовно описывает Толстой… Тайна муз великих манит и не дает покоя. Наташа Ростова, Татьяна Ларина, Настасья Филипповна, Маргарита – о тех, кто создал эти образы, и их возлюбленных читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Ревнует – значит, любит. Так считалось во все времена. Ревновали короли, королевы и их фавориты. Поэты испытывали жгучие муки ревности по отношению к своим музам, терзались ею знаменитые актрисы и их поклонники. Александр Пушкин и роковая Идалия Полетика, знаменитая Анна Австрийская, ее английский возлюбленный и происки французского кардинала, Петр Первый и Мария Гамильтон… Кого-то из них роковая страсть доводила до преступлений – страшных, непростительных, кровавых. Есть ли этому оправдание? Или главное – любовь, а потому все, что связано с ней, свято?
Эпатаж – их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции – отрада для сердца, скандал – единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели – и боготворили, презирали – и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Историк по образованию, американская писательница Патриция Кемден разворачивает действие своего любовного романа в Европе начала XVIII века. Овдовевшая фламандская красавица Катье де Сен-Бенуа всю свою любовь сосредоточила на маленьком сыне. Но он живет лишь благодаря лекарству, которое умеет делать турок Эль-Мюзир, любовник ее сестры Лиз Д'Ажене. Английский полковник Бекет Торн намерен отомстить турку, в плену у которого провел долгие семь лет, и надеется, что Катье поможет ему в этом. Катье находится под обаянием неотразимого англичанина, но что станет с сыном, если погибнет Эль-Мюзир? Долг и чувство вступают в поединок, исход которого предугадать невозможно...
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…