Самовар. Б. Вавилонская - [8]

Фигуры мы двигаем тоже карандашами. Сгрызенные меняют.

Телек начал «Вести», и мы с дрожью подгоняли часы, хотя Маша со сладким никогда не задерживается.

………………………………………

Мы самовары. Самоваром называется инвалид, у которого по самый корень нет рук и ног. Это, наверное, потому, что получается такая чурка с краном внизу.

Мы здесь уже много лет. Наши родные думают, что мы давно умерли.

Это секретный госпиталь для таких калек. Мы не знаем, где мы находимся. Их довольно много по стране. Они расположены вдали от жилья и дорог, укрыты от людских глаз и совершенно изолированы от внешнего мира. Они не фигурируют ни в каких сводках и отчетах и не упоминаются ни в каких докладах. Люди делают вид, что нас нет. Хотя любому понятно, что мы есть.

Когда-то нас здесь было много. С годами делалось все меньше. Теперь осталась одна наша палата. Иногда мы строим предположения, куда девают остальных. Но говорим об этом редко, вполголоса и с опаской. Трудно сказать, откуда появилось чувство, что разговоры на эту тему запретны и опасны, но мы знаем это совершенно твердо.

Через неделю нас всех ликвидируют.

Глава III

Первой опустела палата № 6.

Их сформировали в 59-м году. Этому предшествовал XX Съезд, разгон антипартийной группы с примкнувшим к ним Шепиловым, Молотова загнали послом в Монголию, и мининдел курировал первый зампред Совмина Микоян.

Двадцать седьмой бакинский комиссар, удачно увильнувший от знаменитого расстрела, продержавшийся на плаву от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича, знаменитый умением проходить в дождь без зонта сухим между струй, славный сын армянского советского народа Анастас Иванович Микоян был очень умным, очень хитрым и очень предусмотрительным. Именно при нем иностранные дела пришли в наилучшее состояние – советская экспансия достигла своего апогея: алый знак доблести взвился в сердце Французской и Португальской Экваториальной Африки, подаривший Индонезии 2-ю эскадру Тихоокеанский флот бункеровался в Джакарте, атомные подводные ракетоносцы базировались на Каир, а советские специалисты в неброских серых костюмах закусывали говяжьей тушенкой в Бомбее. Именно тогда восходящий красавец-молдаванин Брежнев со свойственной ему чеканной дикцией сформулировал: «Нам нужен мир! И желательно – весь».

Королёвская команда уже сделала баллистическую ракету под водородную бомбу. Ракета была огромна, сложна и дорога. Выведенные ею на орбиту Белка и Стрелка отпищали свое. Коэффициент удачных пусков на коэффициент реальной точности попадания давал 0,21. Несравненно надежные Б-52 висели вдоль наших границ с термоядерным комплектом на борту. Сменивший на Минобороны Жукова маршал Малиновский неистовствовал. После очередного разноса Королёв запивал пузырек валерьянки бутылкой коньяка и шатался меж щитовых домиков Байконура, сотрясая ночную пустыню воплями: «Космос не терпит импотентов!!». Летучие взводы его любовниц дополнительно бесили сторонника единоначалия и моногамии Малиновского, с военной прямотой желавшего сосредоточения всех сил и средств исключительно на заданном направлении.

Но генералы похаживали, как Наполеон перед брюмером. Уравновесить небезопасные амбиции было нечем: чистка абакумовско-бериевского КГБ выкрошила слоеную зубчатку грозного аппарата.

Хрущев побаивался военных. И правильно делал. Он знал кое-что о довоенном Заговоре маршалов. Армия не одобряла шельмования Сталина и сожалела о снятом Жукове.

Хрущев призвал на дачу Микояна. Они сели в плетеные креслица за стол в тени яблони. Хрущев пил водку и закусывал нежнейшим украинским, в розовых прожилках, салом, шпигованным чесноком. Микоян смаковал коньяк, отделяя мандариновые дольки.

Генералов следовало осадить. Чтоб знали свое место. И были на этом месте заняты и довольны: преданны!

– Не отдал бы муд-дак царь Аляску американцам – проходили бы Канаду танками в пять дней, – сказал Хрущев, промакивая губы тыльной стороной ладони. Микоян понимающе шевельнул смоляными, без седины, усиками.

– Мексиканцы не любят гринго, – продолжил он тему, опуская ясные логические звенья и подходя к предмету с противоположной стороны. Как бы помогая замкнуть врага в клещи.

– А ты кто? Впрочем, ты армяшка… А я, хохол, тоже гринго. Эх, двинули бы им в сорок пятом! Кто нам тогда в Европе мог противостоять? Разве была у кого-нибудь еще такая армия – огромная, закаленная, с таким опытом? И ведь было, было же такое негласное указание – прощупать слегка союзничков на вшивость!.. под марку выравнивания демаркационной линии. Разок-другой сунули им слегка… разве это немцы! ты что… не вояки.

– Говорили ж тогда военные. И какой момент был…

– В две недели докатывались до океана! И никакого Франко!

– Вся Европа была бы сейчас наша. Эх, если бы хозяин еще слушал иногда кого-нибудь – цены б ему не было. Громя огнем, сверкая блеском стали… – напел Хрущев. – В огонь и в воду!

– Бомба, – деликатно напомнил Микоян.

– Хиросима, – согласился Хрущев. – Бомбардировщик на двенадцати километрах дошел бы до Москвы спокойно. М-да. Засели за океаном! суки зажравшиеся.

Подавальщик в крахмальной куртке, беззвучно вдавливая штиблеты в газон, принес дымящуюся гречневую кашу со шкварками и сменил степлившийся графинчик на запотевший.