Самоуправляемые системы и причинность - [35]

и необходимости»'. Поэтому в самом отношении «механизма» и телеологии он усматривает антиномию фатализма (вместе с детерминизмом) и свободы2. Так как «механизм» и целесообразность противостоят друг другу3, их нельзя рассматривать как равнодушные друг к другу и неправильно полагать, что каждое из этих понятий само по себе есть правильное и обладает такой же значимостью, как и другое, если их применять в своей области.

Гегель считает, что «телеология обладает вообще более высоким принципом, понятием в его существовании, каковое понятие само по себе есть бесконечное и абсолютное, — есть принцип свободы, который, безоговорочно уверенный в своем самоопределении, абсолютно избавлен от характерной для механизма внешней определяемости» 4.

Взятые непосредственно, эти положения идеалистические, хотя и содержат некоторое материалистическое начало. Если, по выражению В. И. Ленина, «материалистически прочитать» эти места у Гегеля, то в них речь идет по существу о более сложном виде причинности, связанном с возможностью выбора согласно цели; т. е. исходя из имманентных законов развития системы, располагающей этой возможностью и относительно независимой в своем функционировании от внешней необходимости.

Конечно, не все цели и не каждое проявление целесообразности являются выражением понятия в смысле идеи. Ясно, что об абсолютной свободе от объективной необходимости (законов природы), как

' Гегель. Соч., т. VI, стр. 193.

2 См. там же, стр. 189.

3 См. там же, стр. 190.

4 Там же, стр. 193.

114

внешнего для деятельности целесообразной системы, не может быть и речи даже в проявлениях активного процесса человеческого познания и производственной практики по преобразованию природы. Характерная для «механизма» внешняя определенность всегда откладывает отпечаток на характер самоопределения, воздвигает для него какие-то пределы, ограничивает свободу в смысле возможностей выбора поведения. Не избавлена от «механизма» в смысле объективной необходимости и сама постановка цели, которая не может не иметь источником объективные законы природы и общества.

Но при всем этом для целесообразной деятельности характерна относительная свобода, относительное самоопределение. И эту мысль Гегеля о свободе и самоопределении следует сохранить, уточнить и материалистически развить на основе достижений современной науки.

Гегель — сторонник идеи внутренней, или имманентной, целесообразности. Он считает, что «целесообразность живого нужно понимать как внутреннюю целесообразность...»'. Можно предполагать, что он скептически относился к старой телеологической идее о целесообразности всех вещей в природе в результате деятельности некоторого надмирового разума. Он говорил, что, «чем больше телеологический принцип приводился в связь с понятием некоторого внемирового ума и постольку находился под покровительством благочестия, тем в большей мере он, казалось, удалялся от истинного исследования природы, которое стремится познать свойства природы не как чужеродные, а как имманентные определенности и признает лишь такое познание постижением в понятиях» 2.

' Гегель. Соч., т. VI, стр. 227.

2 Там же, стр. 191.

115

Внутренние цели целесообразных вещей интересовали Гегеля больше всего, а все объекты, которые воплощают в себе выполнение внешних целей, с его точки зрения, являлись не больше чем средствами этих внешних целей '. Сами же цели у Гегеля выступают как чистые понятия. Он исходит из понимания телеологического процесса как перевода понятия, существующего отчетливо как понятие, и только понятие, в объективность. Идея объективируется в результате своей реализации вовне, в результате своего осуществления.

С точки зрения Гегеля, цель есть субъективное понятие как стремление и влечение («цель есть в самой себе влечение к своей реализации») положить себя вовне2. Поэтому Ф. Энгельс писал: «Внутренняя цель в организме прокладывает себе затем, согласно Гегелю.... путь через посредство влечения. Pas trop fortu (это не слишком-то убедительно. — Ред.). Влечение должно, по Гегелю, привести отдельное живое существо более или менее в гармонию с его понятием. Отсюда ясно, насколько вся эта внутренняя цель сама является идеологическим определением» 3.

Определение внутренней цели у Гегеля вращается в сфере идей, оставаясь определением идеи. Несмотря на крайнюю «идеологизацию», гегелевское определение понятия «цель» представляет большой интерес, поскольку в нем в идеалистическом истолковании отображена объективная диалектика процесса целеполагания.

В интерпретации Гегеля цель не является силой, которая проявляет себя вовне, и только тогда становится обладательницей наличного бытия во внешнем

' См. Гегель. Соч., т. VI, стр. 209.

2 См. там же, стр. 199.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 524.

116

проявлении, к которому она должна быть возбуждена. Цель не является причиной и субстанцией, которые обладают действительностью лишь в своих акциденциях (случайных и несущественных свойствах предмета) и в своих действиях. Ни сила, ни причина, ни субстанция не сохраняют себя в свободном состоянии в своей деятельности. Цель же обладает наличным бытием до перехода в объективность. Правда, цель тоже может быть определена как сила и причина, однако эти выражения покрывают собой лишь несовершенную сторону ее значения: «Цель будет тогда силой, которая сама себя возбуждает к проявлению вовне, будет причиной, которая есть причина самой себя или действием которой служит непосредственно сама причина»'.