Самоуправляемые системы и причинность - [33]
Система трансцендентального идеализма, стр. 14 — 15.
2 См. там же, стр. 356.
3 См. там же, стр. 357.
105
разностью»'. Своеобразное положение заключается как раз в том, что величайшая целемерность обнаруживается как раз там, где нет ничего умышленного никаких целеполаганий. Это «рациональное зерно рассуждений Шеллинга противоречит его же системе доказательств истинности трансцендентального идеализма. I
Пытаясь доказать недоказуемое (первичность духа и вторичность материи), Шеллинг все же внес существенный вклад в дело правильного истолкования сущности целесообразности в живой природе. Он отвергает старую телеологию с ее положением о нераздельности цели и сознания и целенаправленном создании всего сущего. Шеллинг считает, что «все построенные на телеологии объяснения, т. е. те, в которых
понятие цели, как соответствующего сознательной деятельности, предпосылается объекту, знаменующему бессознательную деятельность, на деле устраняют возможность всякого подлинного объяснения природы и тем самым становятся подрывом для всего нашего знания, стремящегося к завершенности»2.
Мысль Шеллинга о новом телеологическом принципе по существу является продолжением и развитием мысли Эмпедокла о нецеленаправленном и случайной возникновении целесообразного в живой природе. Если положение Шеллинга о непреднамеренном, нецелесообразном возникновении'целесообразного в органической природе освободить от идеалистической «нагрузки», которую она несла в его системе доказательства тождества сознательного — субъективного и бессознательного — объективного при первенстве субъективного, то она.предстает как некая методологиче-
' Ф. В. И. Шеллинг. Система трансцендентального идеализма, стр. 366.
2 Там же, стр. 369.
108
екая идея, похожая на методологический принцип Ч. Дарвина, положенный в основу его теории происхождения видов.
Другому немецкому мыслителю, Гегелю, телеологическое построение понадобилось для решения уже иной задачи. Как отметил Ф. Энгельс, Гегель «в своей «Логике»... совершает переход от химизма к жизни при посредстве телеологии» 1. Анализ этого перехода был связан по существу с непреодолимыми трудностями при попытках распространить принцип механической причинности (а такие попытки в то время имели место, поскольку механическая причинность выступала в роли причинности вообще) на процессы жизни. Кроме того, некоторые основные характеристики, данные Гегелем отношению причинности, дают основание думать, что Гегель выводил причинные связи за пределы развития и не считал их существенными при объяснении качественного скачка от неживого к живому.
Гегель называл причиной не возбуждаемое «некоторым другим» самодвижущееся начало, самостоятельный источник, спонтанно порождающий из себя необходимое действие. Такая причина действует и производит следствие. Согласно взглядам Гегеля, в этом следствии не содержится ничего такого, что не содержалось бы в самой причине. В свою очередь причина не содержит в себе ничего такого, чего не было бы в произведенном ею следствии. В самой причине заключается ее следствие, а в самом следствии — причина. Процесс причинения состоит в «потухании» причины в ее следствии2.
Исходя из того, что в следствии нет ничего сверх того, что содержится в причине и обратно, Гегель не придавал серьезного познавательного значения про-
' К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 67.
2 См. Гегель. Соч., т. V. М., 1937, стр. 677.
109
цедуре восхождения от следствия к причине, поискам причин явлений. С его точки зрения, такой метод исследования тавтологичен по существу, так как является рассмотрением одного и того же содержания, поскольку «в причине не имеется ничего, чего нет в действии» '.
Считая, что действие (следствие) не может быть «больше», чем причина, Гегель критикует часто используемое «острое словцо» о малых причинах, из которых происходят большие действия. В истории таких трансформаций не бывает, поскольку «так называемая причина должна рассматриваться лишь как повод, лишь как внешнее возбуждение, в котором внутренний дух события и не нуждался бы или вместо которого он мог бы воспользоваться бесчисленным множеством других поводов, чтобы начать с них в явлении, пробить себе путь и проявиться»2.
В целом гегелевская трактовка причинности не оставляла места для возможности изменения, развития и прогресса в процессе причинения. Начнем хотя бы с того, что причина трактуется Гегелем как полностью самостоятельный и независимый от чего-либо другого источник следствия. Если бы это было так, то причинные цепи не имели бы места и не было бы перехода во времени от одной причины к отличающейся от нее качественно другой причине. Все причины при таком положении вещей либо должны были просто сосуществовать без взаимного влияния друг на друга, либо самопроизвольно возникать одна за другой. В действительности развитие природы, производственная практика и данные науки убеждают нас в обратном. Причины возникают и самопроизвольно, и под воздействием «другого». В цепях причинения соверша-
' Гегель. Соч, т. V, стр. 678.
2 Там же, стр. 681.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.