Самоубийство по заказу - [29]

Разумеется, не столь сумбурно и темпераментно, а более сдержано, но и не менее страстно, Александр Борисович высказался в том смысле, что наработанный им опыт, о котором Аля упомянула, практически ничто по сравнению с тем, что используется, к сожалению, редко, но как раз и является основным его, можно сказать, «золотым запасом». И если у нее вдруг когда-нибудь объявится нужда, то он с огромным удовольствием поделится всеми без исключения своими знаниями, в этом она может быть совершенно уверена. Все эта было им сказано сдержанным тоном, почти без выражения, но, вероятно, с недостаточно скрытым возбуждением. И оно, совершенно определенно, не могло не произвести впечатления на девушку, которая вот только что, десять минут назад, так эффектно представила ему на обозрение себя. И реакцию ведь успела проследить, чертовка! И наверняка утвердилась в том, что произвела-таки очень сильное впечатление…

«Увы, – мог бы сказать себе Александр Борисович, – а не кажется ли тебе, Саня, что все повторяется, и ты совсем не убеленный сединами, (это, пожалуй, так, для пущего эффекта сказано – какая седина еще у блондина?), и ситуация со страстно дышащей девушкой – опять юристка! – повторяется, да и сама Аля очень напоминает ту, давно потерянную в жизни Лилю, которую они с Грязновым, ну да, самым натуральным образом выдавали замуж за генерала? И не придется ли, в самом деле, еще и об этой потере потом сожалеть?…»

Но по взгляду валькирии он уже начинал понимать, что и у нее прямо на ходу возникали и личные планы, возможно, даже передачи собственного опыта, и в этих планах ему определенно, была отведена своя роль. Да, в конце концов, черт с ними, с планами, а вот как понять, почему руки начинают дрожать, когда он тянется за очередной чашкой кофе? Это – вопрос. И на него надо обязательно ответить…

Глава седьмая ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО…

Вернувшись в этот день домой поздно: Ирине ничего объяснять не надо было, она звонила в «Глорию» и получила исчерпывающую информацию о муже, который в те минуты был занят беседой с дамами из Комитета солдатских матерей. – Александр Борисович не удержался и полез в свою заветную тумбочку. Эта чертова Лиля целый день вертелась в его памяти, едва не слетала с языка, и, чтобы избавиться от нее, требовалось хотя бы ненадолго окунуться в прошлое.

Мы ведь всегда, думал он, желая излечиться от навязчивого воспоминания, даже если в нем и никакого греха не было, прокручиваем прошлое в памяти. И ведь избавляемся. Словно облегчаем себе душу даже таким, слишком уж запоздалым раскаяньем.

Он знал, где искать свои записи по поводу Лили.

То было довольно-таки «черное» дело с многочисленными насилиями, убийствами, в том числе, женщин, дело, в котором, как в дурном сне, сошлись кровные, и даже кровавые, интересы высших государственных чиновников, библиотекарей – хранителей редчайших изданий, врачей и откровенных бандитов, в том числе, в милицейской форме. Не столько оно было даже и трудным, сколько противным. Но вот Лиля Федотова, сотрудница Генеральной прокуратуры и верная помощница Турецкого, уже в нем не участвовала – по вышеуказанным причинам. Неожиданное замужество-с!..

Он вспомнил: в тот день прилетел из Германии. И прямо с корабля, в буквальном смысле, попал на бал!

Отправился в гости к Лиле, которая, попросту говоря, обманула его: уверила, что в свой, такой одинокий и печальный день рождения будет сидеть одна и горестно плакать. Следовало понимать, от неразделенной любви к Турецкому – начальнику, любимому шефу и просто любимому. Ну, как бросить девушку в такой ситуации?! Отправился. Когда подъехал, к ее дому, увидел, что в соседнем бушует пожар, и мелькают, как говорят в таких случаях, до боли знакомые лица. А распоряжался ими уже прибывший туда Славка Грязнов, тогда еще полковник милиции, недавно назначенный начальником МУРа.

Словом, как говорится, пока то, да се, опоздал Турецкий в гости и явился к Лиле, несомненно все еще ожидавшей его, не один, а в компании Грязнова – замерз ведь человек, зима же. Да и чтоб самому не скучно было. А застали они у Лили полный дом народа, да все важного, широкопогонного.

Присутствовал и будущий жених, вызванный из провинции и недавно назначенный заместителем министра МВД, который, разумеется, уже хотел Лилю, но еще не был уверен, что это возможно.

Короче говоря, одиноким днем рождения здесь давно не пахло, а происходило действо, сильно напоминавшее смотрины.

И вот тогда, отчасти раздосадованный, вполне вероятно, еще и разозленный обманом, – речь-то в приглашении шла совершенно о другом, и кто бы решился угадать, чем мог бы еще закончиться тот их вечер наедине, – Турецкий и решил довести дело до логического конца. И Славка ему хорошо помог.

Этот памятный вечер, конечно же, не мог быть не зафиксированным для истории. Но прежде, где-то раньше, он записал о самой Лиле и их взаимоотношениях… Нашлась запись, никуда не делась…

«… Лиля Федотова – хороший человек, бесспорно. А следователь – конечно, так себе. Но ей это и не нужно. Красивая женщина уже тем прекрасна, что красива…»

Ну вот, можно сказать, одно к одному: годы уходят, а взгляды и убеждения не меняются. Почему? А потому что сказанное, точнее, записанное когда-то, – аксиома. Вот и дальше – интересная мысль…