Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия, 1866–1916 - [34]

Официальная цель – борьба с крамолой, но можно не сомневаться, что цель реальная, – борьба за власть. Тем более что взрыв на Екатерининском канале не сплотил политическую элиту империи, а лишь породил в её среде новые группировки. Первые годы нового царствования ознаменованы противостоянием двух великокняжеских кланов: племянников-Александровичей и их дядьев-Николаевичей. Средства для борьбы хороши все, в том числе использование революционного подполья.

«Священная дружина» возникла весной 1881 года, и чуть ли не первым делом её представители начинают искать контактов с «Народной волей». Некий литератор Николадзе, сотрудник знаменитого «Современника», и в то же время человек, близкий к «графу Боби», мчится в Париж и в Женеву, устанавливать связи с народовольцами-эмигрантами (Тихомировым, Оловенниковой). Другой порученец – Мальшинский – вступает в контакт с эмигрантским публицистом Драгомановым, близким и к русским народникам, и к украинским националистам, передаёт ему деньги, о чём-то совещается. В результате на свет появляется журнал «Вольное слово», по видимости – антиправительственный, революционный, а на самом деле – контролируемый «Священной дружиной».

Подробности контактов между подпольщиками-аристократами и подпольщиками-террористами неизвестны. О них скупо упоминает в мемуарах Вера Фигнер. Герман Лопатин впоследствии высказывал мнение, что в этих переговорах участвовал Дегаев и, более того, что он был агентом «Священной дружины». Идеолог консерватизма, могущественный наставник двух императоров Константин Петрович Победоносцев в письме Александру III утверждал, что «Священная дружина» финансирует женевское издание «Правда» (название многообщающее), в котором печатаются прямые призывы к терроризму и к революции. И пугал царя существованием некоего тайного «правительства „Священной дружины“». Наконец, сам Судейкин в ноябре 1882 года подал рапорт царю, в котором обвинял «Священную дружину» в сотрудничестве с «Народной волей». При этом, однако, умалчивал, что сам, с ведома директора Департамента полиции Плеве, вёл переговоры с Исполнительным комитетом «Народной воли» о поддержке рождённого в недрах «Священной дружины» проекта Земского собора.

Как бы ни были хаотичны эти факты, они говорят о том, что в 1881–1882 годах полным ходом осуществлялось взаимодействие между тремя силами: битой, но не разбитой «Народной волей», сановными честолюбцами из «Священной дружины» и секретной полицией Судейкина. Взаимодействие это имело целью взятие власти, и было замешано на взаимной подозрительности и ненависти. В конце 1882 года «Священная дружина» (не без участия Департамента полиции) была официально упразднена. Но в реальность её исчезновения мало кто поверил. Знакомый нам генерал Козлов (теперь он – московский обер-полицмейстер) в письме к Плеве, написанном сразу после убийства Судейкина, обронил фразу: «Я допускаю возможность всякого с их стороны бесправного дела, направленного в отмщение за упразднение дружины». Сам Судейкин годом раньше просил у государя защиты от возможной расправы со стороны «дружинников».

Чтобы кровь стыла в жилах

А теперь в свете этих фактов посмотрим на обстоятельства убийства Судейкина. Что несомненно? То, что Судейкин вместе с Судовским пришёл на конспиративную квартиру и был убит ударами лома по голове. Лом – не тот предмет, который просто так хранят в квартире. Значит, он был заготовлен специально для убийства. Ломом можно убить бесшумно и наверняка, да и пронести его в находящуюся под наблюдением квартиру, замаскировав под связку реек, легче, чем, скажем, топор. Но почему такое брутальное орудие убийства? Почему не яд, не кинжал, не удавка? Очевидно, потому, что нужно совершить убийство жуткое, поражающее воображение жестокостью исполнения. Именно такого убийства можно ждать от злодеев-бомбистов, а никак не от заговорщиков-аристократов. В убийстве ломом – элемент инсценировки: всё должно выглядеть как зверская расправа фанатиков революции над слугой режима. А бесшумность необходима для того, чтобы успеть спокойно ликвидировать лишние улики и покинуть место преступления. И, кстати, оставить в живых свидетеля, который, перед тем как получить удар по голове, успел увидеть именно то, что нужно организаторам расправы.

Если это так, то убийство было совершено вовсе не по указанию Исполнительного комитета «Народной воли» (уже фактически не существовавшего к этому времени), а, скорее, вследствие сговора между Дегаевым и высокопоставленными конспираторами из круга «Священной дружины». У них были основания для того, чтобы постараться избавиться от чрезмерно активного, честолюбивого и слишком много знающего подполковника. Скорее всего, и он, направляя свои стопы к дому № 91 по Невскому проспекту, шёл не на рядовое рандеву с агентом, а на организованную этим агентом важную встречу с кем-то из руководства «Дружины». Оружия не захватил, возможно, по уговору, рассчитывая, в случае чего, на помощь троих своих сотрудников. Предмет переговоров тоже вполне понятен: назначенный после отставки Игнатьева министр внутренних дел Д. А. Толстой был бельмом на глазу как у Судейкина, так и у адептов «Дружины». Известно, что Воронцов-Дашков ненавидел Толстого; в этой ненависти он сходился и с революционерами, и с Судейкиным. Почему бы не организовать против «реакционного» министра народовольческий теракт? Почва для секретной встречи глав трёх тайных организаций – Воронцова, Судейкина, Дегаева – была. Но и соперничество между ними было жестоким – слишком уж схожи их цели и средства.