Самоубийство Германской империи - [6]

Третий просчет в концепции Гитлера состоял в недооценке того факта, что Англия в силу своего географического положения была не только заокеанской империей, но и европейской державой, интересы которой непосредственно затрагивались при любом изменении соотношения сил в Европе и которая никогда не могла с целью обеспечения своих внешнеполитических интересов и безопасности отказаться от права участия в урегулировании европейских дел. Особенно это касалось положения, когда намеченные изменения, как это со всей очевидностью предусматривали планы Гитлера, направлялись на то, чтобы превратить Германию в господствующую державу континента и тем самым потрясти до основания «европейское равновесие», которое для Англии всегда было идеалом.

Гитлер в своей второй, неопубликованной книге указывал, что «европейское равновесие» не является для Англии непреложной догмой, что Англия уже однажды смирилась с господствующим положением других держав на континенте и даже сотрудничала с ними как партнер до тех пор, пока ее не потянуло за океан. Но и в этом случае как минимум должны были существовать доверительные отношения с этой континентальной державой: Англия никогда и никому не давала на континенте «свободу рук», тем более она не могла этого разрешить стране, в которой господствовала зловещая и необузданная диктатура Гитлера.

И все же нельзя утверждать, что намерение Гитлера избежать войны с Англией и путем отказа от колониальной и морской политики Вильгельма II завоевать «благосклонность» последней не нашло отклика в Англии. Единственным английским политиком, который с самого начала увидел в гитлеровской Германии смертельную опасность, которой необходимо противостоять всеми средствами, был Уинстон Черчилль. Однако в Англии тридцатых годов его голос не был услышан, и своим «подстрекательством к войне» Черчилль скомпрометировал себя. Англия не хотела еще одной войны с Германией, она была более чем сыта Первой мировой войной.

Влиятельные политики из среды правящих консерваторов Англии знали, что новая большая война, закончись она даже победой, разорит английскую экономику, и делали соответствующие выводы. Если уже через пятнадцать лет после своего поражения в первой мировой войне Германская империя вновь стала мощной и даже опасным соперником, то это свидетельствовало о том, что версальский порядок, который должен был обеспечить длительное ослабление Германии, уже нельзя сохранить. Поэтому надо было его пересмотреть, по возможности выполнить в той или иной мере обоснованные требования Германии и создать определенные доверительные отношения с ней, а если это будет возможно — сделать Германию другом.

У Невилла Чемберлена, который в мае 1937 года возглавил английское правительство, был для этого ясный план: Германия должна быть умиротворена. После провала политики «умиротворения» Чемберлена часто изображали наивным, доверчивым мечтателем. Но он не был таковым. Чемберлен был хладнокровным и расчетливым политиком, и у него, как и у Гитлера, была своя хорошо продуманная внешнеполитическая концепция. «Умиротворение» («Appeasement») было в его глазах не простой вечной бесхребетной уступкой. Дословный перевод этого понятия означает «умиротворение», однако в нем есть что-то и от «укрощения, обуздания». Соска, которую суют в рот кричащему ребенку, по-английски тоже называется «Appeaser» — «успокоитель». Чемберлен считал, что он нашел соску для Гитлера.

Чего же хотел Гитлер, по мнению англичан? Конечно, не реванша за поражение Германии на Западе; разве только, если верить всему, что написано в «Майн кампф», компенсации за проигранную Германией победу на Востоке. Но прежде всего — создать великую германскую империю, границы которой включали бы «всех до единого немца», то есть практически присоединения Австрии, Судетов и Данцига. Чемберлен был готов согласиться с этим. Более того, он был готов активно помочь Гитлеру в достижении этих целей, не прибегая к войне.

Чемберлен ожидал от своей политики тройного результата: по меньшей мере временного насыщения Германии; «антанту» с Германией, которая одновременно давала бы Англии право определенного контроля будущих планов Германии, и ясного, всестороннего признания принципа суверенитета национальных государств как основы для мира в Европе. Тот факт, что аншлюс нанес бы многим странам ущерб, Чемберлен воспринимал совершенно спокойно. Его не тревожил и тот факт, что он сделал бы Германскую империю еще более могущественной, чем она была. Германия и без того стала в то время вновь самой сильной континентальной державой в Западной Европе. Чемберлен считал, что лучше сытая, удовлетворенная и сильная Германия, чем голодная и неудовлетворенная.

Политика Чемберлена была в основе своей, как любая английская политика, политикой равновесия сил.

Теперь главными центрами тяжести на чашах весов в Европе были для него не Франция и искусственно ослабленная Германия, как это было в условиях Версальского мира, а вновь окрепшая Германия и Россия. Основой «умиротворительных» расчетов были антибольшевизм Гитлера и его открыто провозглашенные планы завоеваний на Востоке. Они, как рассчитывал Чемберлен, делали невозможными совместные действия Германии и России. И пока оба континентальных гиганта держали друг друга в страхе, Англия вместе с тащившейся в фарватере ее политики Францией могла, как повелось издавна, играть решающую роль. Кроме того, между Германией и Россией по-прежнему существовал старый «санитарный кордон» — балтийские государства, Польша, Румыния и т. д. Этот кордон мог предупредить или по крайней мере осложнить прямое военное столкновение между Германией и Советским Союзом.