Самоубийство без всяких причин - [6]

– Что ж, теперь, когда Мэри нет в живых, открывающаяся свету правда уже не сможет нанести ей ущерб, – тихо произнесла она. – Дело в том, мистер Блэк, что она вовсе не была моей племянницей. Просто мне заплатили большую сумму денег за то, чтобы я воспитывала ее. Деньги должны были быть переданы ей по достижении совершеннолетия, но держала их я. Отец Мэри, с которым я подписала соглашение, некоторое время спустя умер. Здесь, в Швейцарии, никто об этом не имел ни малейшего представления. Не было ничего проще держать это в секрете. Но я, конечно, не намеревалась кому-то причинить вред.

«Это всегда случается именно так, – подумал Блэк. – Соблазн подкрадывается незаметно к мужчине или женщине, и они открывают ему дверь. Они никогда не имеют намерение причинить кому-то вред».

– Понятно, – сказал он. – Ну хорошо, мисс Марш, я не собираюсь углубляться в детали того, что вы сделали или как вы истратили деньги, предназначавшиеся для леди Фаррен. Меня сейчас больше всего интересует следующее: если она не приходилась вам племянницей, кто же в таком случае она?

– Она была единственной дочерью мистера Генри Уорнера. Это все, что я когда-либо знала. Он никогда не называл мне свой адрес или место, где жил. Все, что я знала, – это был адрес его банкира и отделение банка в Лондоне. Из этого адреса на мое имя пришло четыре чека. После того как я взяла Мэри на попечение, мистер Уорнер уехал в Канаду и умер там пятью годами позже. Банк информировал меня об этом, и, так как я больше никогда не имела от них известий, я полагала себя свободной поступать с ее деньгами так, как захочу.

Блэк записал имя Генри Уорнера, а мисс Марш продиктовала ему адрес банка.

– Мистер Уорнер не был вашим личным другом, так ли это? – спросил он.

– О нет. Я с ним встречалась только дважды. Первый раз, когда ответила на его объявление в газете, в котором предлагалось отдать пожизненно на воспитание девочку с деликатным характером. У меня в это время не было денег, так как я буквально пару недель до этого потеряла должность гувернантки в английской семье, собирающейся возвратиться на родину. Я не хотела работать в школе, поэтому газетное объявление было как нельзя кстати, особенно принимая во внимание щедрое денежное вознаграждение на содержание и воспитание дочери, обещанное отцом. Я знала, что в этом случае смогу материально жить более свободно, чем когда-либо раньше. Говорю вам об этом вполне откровенно. Вы едва ли можете осуждать меня.

Она пристально взглянула на Блэка. Что-то от прежней уверенности постепенно возвращалось к ней.

– Я вовсе не осуждаю вас, – ответил он. – Скажите мне лучше, что вы знаете о Генри Уорнере.

– Откровенно говоря, почти ничего, – проговорила мисс Марш. – Он задал всего несколько вопросов, касающихся меня лично и моего образования. Единственное, что он подчеркнул особо при встрече, это то, что Мэри должна будет жить со мной неопределенно долго, пока, став взрослой, не выберет свой собственный путь. Он сообщил также, что не будет поддерживать с ней никакой переписки. Его планы включали переезд в Канаду, с тем чтобы оборвать все имевшиеся у него родственные и дружеские связи. Что касается меня, то я была совершенно свободна воспитывать девочку так, как мне захочется. Образно говоря, он просто умывал руки.

– Да, довольно бессердечный клиент, – закончил Блэк.

– Не совсем так, – ответила мисс Марш. – Он выглядел изможденным и сильно озабоченным, как будто бы ответственность за воспитание дочери была ему не по силам. Его жена, очевидно, умерла. В какой-то момент я его спросила, в чем выражается деликатность характера его дочери, поскольку у меня не было опыта воспитания и к тому же я не испытывала наслаждения от общения с больным ребенком.

Она перевела дух и продолжила:

– Он объяснил мне, что чисто физически у нее не было никаких изъянов, однако несколько месяцев назад она пережила ужасное железнодорожное крушение, и это вызвало шок, в результате которого она потеряла память. Что касается остального, девочка была совершенно нормальной, в здравом уме. Она не помнила всего того, что имело место до шока. Даже не воспринимала его как своего отца. Как он мне сказал, это было основной причиной его желания, чтобы она начала новую жизнь и в другой стране.

Блэк сделал несколько беглых записей в своем блокноте. Дело начало потихоньку представляться не таким уж безнадежным.

– Значит, вы рискнули взять эту девочку, страдающую от последствий шока, практически на всю вашу оставшуюся жизнь? – спросил он.

Блэк не имел никакого намерения придать своему вопросу оттенок циничности, однако мисс Марш приняла его за колкость. Она вспыхнула.

– У меня профессиональный опыт преподавания, общения с детьми, – произнесла она. – Кроме того, независимость мне дорога так же, как и другим людям. Я приняла предложение мистера Уорнера с условием, что я и ребенок должны понравиться друг другу. На нашу вторую встречу он пришел вместе с Мэри. Было просто невозможно не проникнуться к ней любовью с самого начала. Прекрасное личико, большие выразительные глаза и неясные, мягкие манеры. Она воспринималась вполне нормальной девочкой, но выглядела моложе своих лет. Я поболтала с ней немного и спросила, не желает ли она пожить со мной. Девочка ответила согласием, при этом доверительно положила свою ручку в мою. Я сказала мистеру Уорнеру «да», и сделка была завершена. В тот же вечер он оставил Мэри у меня, и ни я, ни Мэри больше никогда его не видели. Самое простое было сказать девочке, что она моя племянница, поскольку она не помнила ничего из своего прошлого. Она принимала за правду все, что я ей говорила о ее детстве. Да, это было очень легко делать.