Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.) - [18]
В качестве важнейшего оправдания массовых самоубийств использовался традиционный для старообрядческой литературы конца аргумент – «видения». Эти повествования опирались на древние представления о загробном мире как «иной» форме жизни, из которой человек при определенном стечении обстоятельств, по воле Бога мог вернуться к обычному земному существованию[201]. Старообрядческие «видения» известны со времени возникновения церковного раскола, и их бытование продолжалось и в XX в[202]. Так, само появление «новой веры», согласно одному из «видений», слухи о котором распространялись среди чернецов осажденного царскими войсками Соловецкого монастыря, произошло мистическим и зловещим образом. Обрядовые нововведения принесли на Русскую землю два «великих черных эфиопа». До этого трагического для благочестия события «новины» тщательно подготавливались в аду в течение 30 лет самим Сатаной и его сподвижниками – зловредными еретиками[203].
Старообрядческие «видения», связанные с самосожжениями, довольно специфичны. Они отражают характерные черты религиозного мировоззрения, распространенные в XVII в. В сознании жителей Московской Руси существовали два образа потустороннего мира. Первый из них «связан с фольклором и мифологией». Второй ведет свое происхождение из сложных христианских представлений, усвоенных русскими крестьянами далеко не идеально[204]. Старообрядческие «видения» в большей степени связаны с первым вариантом образов «того» света. В них отразились древние, дохристианские представления о загробном мире как о неразделенном на ад и рай пространстве, где души грешников и праведников постоянно пребывают практически рядом. Старообрядцы – создатели текстов о «видениях» – утверждали, что на «том» свете сгоревшие пребывают «во светлем месте и в венцах», а не пожелавшие «самозгорети» неподалеку прикованы к огромному вечно вращающемуся колесу[205], символизирующему, вероятно, бесцельную жизнь в мире Антихриста. (Иногда «мучение на адском колесе» изображалось в русской народной прозе как одна из бесконечных мук, уготованных грешникам[206]).
«Бесспорные» аргументы, исходящие из загробного мира, предназначались для того, чтобы окончательно решить спор о самосожжениях. Поэтому старообрядцы, как противники, так и сторонники самосожжений, вновь и вновь обращались к жанру «видений». В 1748 г. из-под пера неизвестного автора появился еще один старообрядческий литературный памятник, относящейся к этому жанру: «Видение некоей старухи». В нем утверждалось, что некая старуха «объумирала в полнощ и видела видение страшное». Наутро, придя в «чювство», она рассказала о кратком посещении загробного мира и судьбах его обитателей. По ее словам, сгоревшим в Березовом Наволоке (август 1687 г.) и в Совдозере (конец XVII в., более точная дата неизвестна) на «том» свете определено «место и поле добро», но похуже, чем настоятелю Выговской пустыни и известному старообрядческому писателю Семену Денисову (который, кстати говоря, активно поддерживал идеи самосожигателей). Ведь он погиб своей смертью, а не скончался в воспетом им «самогубительном» пламени. «Водящий» (сопровождающие по загробному миру) объяснили старухе: «Того ради им похуже место дано, понеже подкупили тех, кои их сожгли, чтоб сожгли их». Но в самом неблагоприятном положении оказались «горелыя у Вол озера». Они постоянно пребывали в едком дыму. По утверждению старухи, перед самосожжением они не подвергались явным гонениям со стороны «никониан»: «не от нужды скончашася». За это они сурово наказаны Богом: «того ради им такое дымное место». Один из выводов, который создатели «видения» стремились донести до читателя, вложен в уста обитателей загробного мира: «И ты скажи людем, чтобы без нужды не горели, пусть бегают и нужду приемлют»[207].
Истории о судьбе самосожигателей в загробном мире дополнялись «видениями» о происходящем на местах самосожжений. Так, в «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова изложены наблюдения «караула на огнище» – то, что видели солдаты, охраняющие место второго палеостровского самосожжения. Как утверждал старообрядческий историк, в одну из ночей на место, где еще недавно бушевало пламя, спустился огненный столп, «разными цветы цветущий», из которого вышли трое. Судя по облачению, это были два священника и дьякон. Оказавшись на земле, они совершили обряд, напоминающий крестный ход: «хождаху они мужие около огнища на посолонь
