Самосострадание. О силе сочувствия и доброты к себе - [67]

• Послушайте песню, которая вас успокаивает. (Лично я предпочитаю битловскую «Let it be». Пол Маккартни написал эту песню в трудный период жизни. Потом он рассказывал, что ему приснилась покойная мама, Мэри, которая утешала его словами «Let It Be»[168].)

• Сделайте упражнения на растяжку или полчаса позанимайтесь йогой.

• Погуляйте на природе.

• Лягте на пол лицом вниз, и пусть кто-нибудь потрет вам поясницу. Это невероятно расслабляет, а от «массажиста» больших усилий не требует.

• Танцуйте! Если не хотите ходить по клубам или брать формальные уроки танцев, поищите в интернете какие-нибудь танцевальные кружки поблизости — не для профессионалов, а для обычных людей.

• Сделайте сострадательное сканирование тела.

• Если вы решили — исключительно из самосострадания, чтобы расслабиться, — выпить вечерком бокал красного вина, не забудьте сопроводить его стаканом воды, дабы избежать обезвоживания. Ну а если вы хотите сократить потребление алкоголя, смешайте в винном бокале газированную воду с каким-нибудь красным соком — клюквенным, гранатовым, вишневым. Порой расслабляющий эффект производит сам вид темно-красной жидкости в бокале.

Самосострадание и прощение

Сострадание к другим — не просто ответ на чужие страдания. Оно предполагает прощение тех, кто причинил боль нам. Прощение наступает тогда, когда мы перестаем таить злобу и обиду и отпускаем праведное возмущение тем фактом, что к нам отнеслись плохо. То есть мы подставляем другую щеку — относимся к другим так, как им следовало бы отнестись к нам, а не так, как они на самом деле к нам отнеслись. Прощение ни в коем случае не означает, что мы перестаем себя защищать, — но мы отбрасываем идею воздаяния око за око. Это касается и эмоционального воздаяния в виде гнева и горечи, потому что эти чувства в конечном счете наносят вред только нам самим. Самосострадание облегчает прощение отчасти потому, что оно дает нам возможность исцеления эмоциональных ран, причиненных другими. Мы с коллегами провели исследование, которое указывает на прямую связь между самосостраданием и прощением[169]. Склонность прощать определялась по согласию с утверждением вроде «Если меня кто-то разочаровывает, я могу со временем об этом забыть» или по несогласию с утверждением типа «Я продолжаю наказывать человека, который сделал что-то, на мой взгляд, неправильное». Мы обнаружили, что люди, обладающие самосостраданием, более склонны прощать чьи-то проступки, нежели те, кому самосострадания не хватает.

Один из основных мотивов, согласно которым самосострадание превращается в прощение, — осознание того, что все мы люди. Как уже говорилось в главе 4, когда мы видим в людях отдельных индивидуумов, управляющих своими мыслями и поступками, нам просто обвинять тех, кто причинил нам боль, — подобно тому, как мы обвиняем за прегрешения самих себя. Но когда нам удается осознать взаимосвязь, мы видим: на то, какие мы есть, и на то, как мы поступаем, постоянно влияет бесчисленное множество различных факторов. Мы начинаем понимать: невозможно полностью возлагать вину за что-либо на какого-то одного человека — в том числе и на себя. Каждое сознательное существо зависит от огромного количества взаимосвязанных причин и условий, которые влияют на наше поведение. Такое понимание часто становится ключом к прощению себя и других, позволяя гневу и обиде угаснуть, а вам — обрести сострадание ко всем.

Моя история. Прощать — это прекрасно

Что касается меня, то я знаю: прощение себя за то, что я предала и бросила первого мужа, и прощение отца за то, что он бросил меня и не общался со мной, тесно связаны. До того как распался мой первый брак, я судила отца со всей строгостью и очень на него злилась. Говоря о нем с друзьями, я всегда закатывала глаза и отпускала саркастические комментарии по поводу того, как просто и буднично он оставил нас с братом. «Свободная любовь, детка, никаких привязанностей. Так поступают настоящие хиппи». Но я никогда напрямую не демонстрировала отцу свой гнев. Наши отношения висели на такой тоненькой ниточке, что, казалось, она не выдержит и малейшего натяжения. Во время своих редких визитов я обычно надевала маску «милой дочурки», чтобы сохранить жалкие крупицы наших отношений. Стоило нам расстаться, я поносила его на чем свет стоит — за глаза. Вряд ли это можно назвать здоровыми отношениями, но я только так могла справляться со сложными чувствами — обидой, злостью и потерянностью.

А потом я ушла от Джона ради Питера. Не по злобе, не потому, что Джон мало обо мне заботился, а потому, что была отчаянно несчастна и хотела — жаждала! — свободы. И поступила так, как, я думала, уж я-то никогда не поступлю, — причинила боль и оставила того, кого любила. Но после того, как в местном центре медитации я узнала о самосострадании, начала понимать собственное поведение и ту боль, которая его диктовала. Я начала прощать себя за то, что оставила Джона, и прощать Питера за то, что он не уходит от своей жены ко мне. Во мне начало расти и развиваться понимание чужой и своей души, осознание всех сложностей и ограничений, свойственных человеку. И это оказало парадоксальное воздействие на отношения с отцом: я разозлилась на него еще сильнее.