Самопризнание - [28]

И он подробно пересказал показания свидетелей. Лицо Димова потемнело. Никогда еще суд не оспаривал дела, которые они передавали следствию. Никогда еще не случалось ему подводить своих коллег. Инспектор ни разу еще не допускал просчетов в своей работе.

— Хорошо, я приду на дневное заседание, — расстроенно сказал он. — И Якимова позови.

6

Дневное заседание началось обвинительной речью прокурора. Димов сидел во втором ряду и внимательно слушал. Этот молодой, уверенный в себе прокурор выглядел сейчас раздраженным. Нелепые, по его мнению, увертки Радева только усугубляли его положение. Одно дело — пустые слова, другое — неоспоримые факты. А факты говорят против него, уличают его в убийстве. И он снова остановился на фактах, перечисленных в обвинительном акте, прибавив к ним еще кое-что:

— Прошу вас обратить внимание на следующий факт. Обвиняемый признался, что совершил убийство кухонным ножом. Не каким-нибудь, а именно кухонным. Откуда он мог это знать? Из комментариев тех, кто прибыл на место происшествия? Это невозможно. Они вообще не говорили о ноже, потому что не нашли его. И я спрашиваю: если убийца является посторонним лицом, если он пришел с целью ограбить или убить, неужели он рассчитывал на случайное оружие? Неужели он не принес бы его с собой? Обвиняемый признает, что вымыл цож и бросил его в шахту мусоропровода. Заметьте — вымыл. Нож и впрямь оказался вымыт. И его действительно нашли в шахте. Я спрашиваю: кто, кроме убийцы, мог знать об этом? Кто мог знать такие мелкие подробности? Разве может посторонний человек тратить время на то, чтобы мыть нож, вместо того чтобы бежать? Обратите внимание — шахта мусоропровода находится на балконе, выходящем во внутренний двор. Зачем посторонний человек станет рисковать — выходить на балкон, показываться соседям?

Прокурор подробно остановился и на том факте, что труп убитой убыл перенесен, что на одежде Радева обнаружили следы крови. На показания свидетелей он почти не обратил внимания, явно желая их обесценить.

— Очевидно, — сказал он, — защитник подсудимого готовит ему алиби. По-моему, это неудачная попытка. Даже больше того — защитник просто доказал, что у Ра-дева нет алиби. Где он находился между двумя и тремя часами? Был в учреждениях. Предположим. Но если подсудимый воспользовался средством передвижения, то он мог навести необходимые справки за четверть часа.

На этом прокурор исчерпал свои аргументы относительно алиби. Димов во время его речи все время что-то записывал в своем блокноте. Это было необычно для него. Он редко вел записи, рассчитывая на свою отличную память. Но и дело на этот раз было необычным, возможно, придется прибегнуть в крайним мерам. Теперь он уже сожалел, что не присутствовал на утреннем заседании. Вряд ли протокол поможет ему полностью разобраться в том, что его интересовало.

Слово получил защитник. Димов немного недоверчиво посмотрел на худощавого рыжеволосого молодого человека, вставшего перед трибуной суда. Он выглядел слишком спокойным, только блестящие глаза выдавали внутреннее волнение. Начало его речи очень напоминало научный доклад. Может ли невинный умышленно оклеветать себя самого? Вполне — утверждал защитник. И довольно умело и находчиво проанализировал внутреннее состояние обвиняемого. Привел интересные примеры подобных случаев в судебной практике, когда ложные самопризнания были позднее раскрыты и опровергнуты.

Прокурор, который с хмурым лицом слушал его, нервно бросил:

— Да, эти случаи мне прекрасно известны. Но ложные самопризнания всегда преследовали определенную цель.

— А в этом случае важна не цель, а мотивы! — хладнокровно ответил защитник. — И эти мотивы — отчаяние и горе.

— Пустые разговоры! — презрительно сказал прокурор.

Затем защитник пустился в подробный анализ доказательств. Он говорил все так же спокойно и рассудительно, не прибегая к эффектам, словно не произносил речь, а разговаривал.

— Мне кажется, что найденному в мусоропроводе ножу придается слишком большое значение. Почему убийца не принес с собой оружия? Да очень просто — он не имел намерения убивать. Он пришел с другой целью, возможно, не имеющей ничего общего ни с грабежом, ни с убийством. Но обстоятельства заставили его убить. Почему он не унес нож с собой? Зачем бросил его в шахту мусоропровода? Вот один разумный ответ — чтобы ввести следствие в заблуждение. Чтобы подумали, что убийство совершил свой человек. Зачем он вымыл нож? Возможно, хотел уничтожить свои отпечатки. Возможно, просто хотел сунуть его в карман и унести… Но никто не засунет в карман окровавленный нож… И преступник вымыл его… А потом ему пришла в голову новая идея.

Зал, затаив дыхание, слушал спокойные объяснения защитника. Димов усиленно писал.

— Или возьмем так называемое доказательство о переносе трупа, — продолжил Стаменов. — Радев перенес его, потому что был заинтересован в этом. Он не хотел, чтобы его увидел мальчик. И вот из этого следует, что Радев — убийца. Словно нет другого разумного объяснения. Что за странная логика? Я приведу вам это объяснение. Радев вернулся домой случайно, когда преступление было уже совершено. Он увидел труп и перенес его, чтобы убитую не обнаружил сын. Потом испугался, что подозрение может пасть на него, и убежал.