Самопризнание - [14]

— Филипп догадался?

Роза вздрогнула, услышав в голосе отца что-то новое.

— Не знаю. Возможно… Нет, не знаю, не думаю. Он ничего не говорит и ведет себя так, будто ничего не случилось.

— Значит, понял, — сказал Радев.

И машинально, как во сне, встал, не говоря ей больше ни слова, ничем не предупредив ее. И как раз вовремя. Место исчезнувшей преграды уже начала занимать тяжелая липкая человеческая боль.

— Папа…

Но отец повернулся к ней спиной и, так и не оглянувшись, пошел прочь. Милиционер молча последовал за ним. Роза поднялась. В комнату вошла еще одна женщина и покорно села на гладкую скамью.

Роза вышла из тюрьмы сама не своя. Улица была совсем безлюдна, нестерпимая жара как бы придавила крыши низких зданий. И все же Роза чувствовала облегчение. Наверное, потому, что сделала благородный жест. Да, жест! Сейчас она смутно и со страхом догадывалась, что в ее поведении и в самом деле было некоторое позерство: невольная суета вокруг собственной моральной силы. Ей вдруг ужасно захотелось выпить кристально чистой воды из идеально чистого стакана. И ничего другого. Возле тюрьмы остановилось такси. Из него вышла девушка в босоножках на пробковой подошве и с полиэтиленовым мешочком в руке. Роза вошла в освободившуюся машину и с облегчением села на прогретое солнцем сиденье. И только теперь она вдруг осознала, что отец, в сущности, задал ей лишь один вопрос — о сыне. Его интересовал только сын, а не она, не Андрей, никто и ничто другое… Только ради сына хотел он сначала скрыть страшную правду. Она почувствовала себя задетой. Она всегда считала, что является любимицей отца, и всю жизнь была уверена в этом.

Такси стремительно летело по безлюдным улицам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Официальным защитником Стефана Радева назначили молодого, начинающего адвоката Георгия Стаменова. Друзья его звали Жоркой, а некоторые даже Жожо, что само по себе являлось сомнительной аттестацией для профессионального адвоката, в работе которого солидность и внушительность играют едва ли не главную роль.

Случилось так, что Роза впервые увидела защитника своего отца перед самим процессом. Иначе бы она непременно настояла на том, чтобы его заменили кем-нибудь другим, поскольку, в довершение ко всему, и внешность Георгия доверия не внушала. Прежде всего он был таким ослепительно рыжим, что мог бы с успехом явиться даже на международный конкурс рыжеволосых. Его белую кожу густо покрывали веснушки, характерные для людей с таким цветом волос, но у него веснушки были не коричневатыми, а синеватыми, что было уже не совсем естественно. На нем были черные неглаженные брюки и сандалии с ремешками, надетые на босу ногу. Он никогда не носил галстуков. У него были и другие, менее заметные недостатки и слабости, такие, например, как пристрастие к луку, шоколадным конфетам и бездомным собакам, что тоже не подходило к его солидной профессии. Из напитков он больше всего любил розовый ликер.

В интересах истины следует, однако, сказать, что Жорка обладал также и некоторыми несомненными достоинствами. Во-первых, он с отличием закончил юридический факультет. О нем говорили как о неком вундеркинде, каковым он, впрочем, и был вопреки возрасту. Один из профессоров предлагал ему стать его ассистентом. Жорка не имел ничего против, но прежде решил испытать себя на практической работе, поскольку практика — основа и проверка всякого знания. Его душа была столь же пламенной, как и его волосы. Он все время волновался, употреблял только самые высокие слова и эпитеты. Особую слабость он питал к подвигам и самопожертвованию. Мальчиком он плакал на торжественный линейках и буквально рыдал во время фильмов, в которых герои умирали за свободу, честь и достоинство. Его любимым спектаклем был «Дон Карлос», а «Сердце Данко» служило ему чем-то вроде путеводной звезды.

Однажды прокурор, ведущий дело Радевых, его друг, с которым они кончили один факультет, сказал ему:

— Зайди ко мне в кабинет, у меня для тебя кое-что есть.

На следующий день молодой адвокат как был в сандалиях на босу ногу, так и явился в кабинет проку-рора. Тот укоризненно посмотрел на него, но от замечания воздержался.

— Посмотри-ка вот это! — сказал он и протянул ему пухлую папку. — Хочу предложить тебе официальную защиту.

Молодой человек внимательно прочитал обвинительный акт. На его лице не появилось никаких признаков воодушевления.

— А почему подсудимый не хочет нанять адвоката? — спросил он.

— Просто не хочет и всё.

— Как же так?

— Похоже, он совсем убит горем и его не интересует собственная судьба.

— А его близкие?

— И они не могут убедить его. В камере он всё время молчит, ни на кого не смотрит. И даже слушать не желает о защитнике.

— Тогда я стану для него не помощником, а обузой.

— Да, но в благородном смысле слова.

— Я никогда себя никому не навязывал, — недовольно проговорил молодой адвокат. — И не желаю навязывать.

— Ты лучше посмотри дело, а потом уж поговорим.

— Что там смотреть? За что тут бороться? Убил, признался, раскаялся. А мне что делать? Рвать в суде на себе волосы вместо него? И проливать вместо него горькие слезы?

— А ты невероятно тщеславен, — произнес прокурор, заботливо поправляя свой новый галстук. — Между тем, речь идет об исполнении служебного долга.