Самому себе - [4]
“Титаник”!.. А виноват все книжный шкаф, пузатый, красного дерева, весь в царапинах… Он и сейчас в головах моей продавленной тахты стоит. А в нем, несмотря на все страхи 37-го и 49-го годов, были ветхие брошюрки Крупской, “Губернские ведомости” с точным количеством деревень, сел и даже крестьянских дворов нашей губернии, которые читаются как обвинительный акт всему нашему ХХ столетию, ну и труды господина Кондратьева, будь он трижды неладен!
Был один день не совсем день как день, поинтересней, что ли, поудачней: выдалось нам “объекты нашей деятельности” с помощью сети обслужить. Такое у нас не часто получается. Для этого “объекты” должны в кучу собраться и, кроме того, должны еще иметься подходящие условия. А тут прямо срослось все, будто специально.
Двор давно уже отселенной пятиэтажки… Ну, собственно двора-то нет в традиционном смысле слова, но – прямой угол между двумя корпусами, и мусорщики, поленившись ездить на свалку, туда вываливали весь свой груз. И вот на этой аппетитной для них куче с восторгом копошились сбежавшиеся со всей округи, всегда голодные “объекты”.
Нам удалось с Семенычем, подобравшись с улицы, подняться на второй этаж и через окна сверху набросить на пирующих сеть.
Конечно, многим удалось спастись, пока мы через две ступеньки бежали вниз. А мне еще и ружье на плече мешало… В общем, пока мы добежали, под сетью трепыхались только четыре или пять “объектов”.
В последнее мгновение один из них, прижавши уши к черепу, оскалившись, освободился и бешено кинулся к спасительному повороту за угол.
Как я успел? Скинул ружье с плеча и… Второй выстрел уже не нужен был. Но это дядя научил меня, чтобы дуплетом… Нет, в самом деле отличный выстрел. Все-таки осталась еще у меня реакция. Бедняга через голову перевернулся и еще юзом метра два эдак проехал по асфальту – и все, лежит оскаленный, лишь лапой конвульсивно чуть подрыгал.
– Ну, ты даешь, бес! – Семеныча хватило только на то, чтоб головой мотнуть.- А ведь ты, Колян, от крови тащишься!
Добыть трех-четырех “объектов” могли бы мы и без сетки, просто петлей или при помощи того же самого ружья. Но дорог ведь не столько результат, сколько накал да интерес самой охоты. Семеныч этому не чужд, у него есть мечта оторвать проволокой яйца догу. “Прямо как в кошелечке они, блин, висят… Идет он с какой-нибудь, блин, лярвой, а они так и качаются, играют… Блин, вырвал бы с корнями!” И как-то я его на сей счет немного понимаю. И пускай какой-нибудь мужчина не первой молодости, положа руку на сердце, попробует сказать, что он совсем, ну ни капельки, не разделяет вот таких чувств!
Чем только тех догов сейчас кормят? Испражнения прямо коровьи, лошадиные, а не собачьи. Утром, когда до остановки чапаешь, следы их выгула невольно замечаешь. Овсянкой, что ли, кормят их или рисом? А на другое ведь у амбициозных в прошлом семейств нет нынче денег.
Выгнать дога тоже нельзя: как же, член семьи! Насколько же практичней и функциональней питбули и бультерьеры у этих новых русских. В три раза меньше по весу и в три раза свирепее, чем доги.
Они – как браунинг! И ведь не лают, все молчком творят. Эх, мне бы пистолет с глушителем! А то у меня только глупая, громкая двустволка. Вороны тучей поднимаются от выстрела.
Все это мне в голову пришло, когда я домой вернулся с работы и собирался после трудодня пожарить себе пару больших лангетов, добытых в том же корейском заведении по льготной, так называемой
“входной” цене. В то, что это на самом деле баранина, белый человек поверить может с большим трудом. Я этот труд свершил и уже начал было жарить себе ужин, как вдруг телефон подал голос. Думаю, может, это автобусная новая знакомая хочет день своего прихода уточнить? Но слышу:
– Привет, Ко-ко… Послушай…
– Нет, это ты послушай! – говорю.- Сколько я просил тебя, велел, чтоб ты…
– Ой, хорошо, ну ладно, ладно… Не буду больше. Ты – Кока,
Коленька. Я помню, помню. Можно мне дальше говорить? Послушай, я запустила в Интернет твои образовательные данные и номер институтского диплома… Про диссертацию… Дескать, ее не пропустили лишь потому, что стали шить тебе… Как это когда-то называлось? Кажется, “низкопоклонство перед Западом”? А еще я про твое “чен-чен”, “та-та” для шику запустила… А что, Коль? Не помешает. Ведь адрес – целый мир, поэтому и знать нельзя, кого вдруг это заинтересует. А представляешь, вдруг на самом деле кто-то клюнет, а?! Да еще вдруг не у нас? Правда, с инязыками у тебя всегда плохо было…
– Послушай,- говорю,- а я тебя просил? Я разрешал тебе мои дела без спросу обустраивать? Чего молчишь?
Однажды, около месяца назад, после затейливого соития, распития
“смирновской” на две трети и полного уничтожения копченого куренка, конечно, тоже принесенного женой, он, пребывая в благодушном настроении, сказал: “Прикрылась бы, прохладно у меня здесь”. И в ответ на это приходящая супруга похлопала себя по тридцатидевятилетним прелестям, которые отражало старое зеркало платяного шкафа. “Рубенс!.. “Даная и золотой дождь,” а?!” Он обратил взгляд к зеркалу. Трещинки и причудливые лакуны осыпавшейся амальгамы лишь выявляли несовременную добротность, толщину стекла…
«У мента была собака»… Taк называется повесть Афанасия Мамедова, удостоившаяся известной премии им. Ивана Петровича Белкина 2011 года. Она о бакинских событиях 1990 годаУпоминания о погромах эпизодичны, но вся история строится именно на них. Как было отмечено в российских газетах, это произведение о чувстве исторической вины, уходящей эпохе и протекающем сквозь пальцы времени. В те самые дни, когда азербайджанцы убивали в городе армян, майор милиции Ахмедов по прозвищу Гюль-Бала, главный герой повести, тихо свалил из Баку на дачу.
«Фрау Шрам» — каникулярный роман, история о любви, написанная мужчиной. Студент московского Литинститута Илья Новогрудский отправляется на каникулы в столицу независимого Азербайджана. Случайная встреча с женой бывшего друга, с которой у него завязывается роман, становится поворотной точкой в судьбе героя. Прошлое и настоящее, Москва и Баку, политика, любовь, зависть, давние чужие истории, ностальгия по детству, благородное негодование, поиск себя сплетаются в страшный узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Последние майские дни 1936 года, разгар репрессий. Офицерский заговор против Чопура (Сталина) и советско-польская война (1919–1921), события которой проходят через весь роман. Троцкист Ефим Милькин бежит от чекистов в Баку с помощью бывшей гражданской жены, актрисы и кинорежиссера Маргариты Барской. В городе ветров случайно встречает московского друга, корреспондента газеты «Правда», который тоже скрывается в Баку. Друг приглашает Ефима к себе на субботнюю трапезу, и тот влюбляется в его младшую сестру.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.