Самое жуткое приключение - [5]

Значит, никакого загара она не заметила.

Я так и знал, что «Мгновенный загар» не подействует. Средство было слишком старым. А может, мгновенного загара вообще не бывает.

– Зимой трудно загореть, – сказала мама, когда мы шли к машине по заснеженной стоянке.

Еще бы, мысленно согласился я, закатывая глаза.

После ужина мне позвонила Лили.

– Мне тоже нездоровится, – призналась она. – А как дела у тебя?

– Прекрасно, – отозвался я. Держа радиотелефон в одной руке, я продолжал переключать телевизионные каналы с помощью пульта дистанционного управления.

Дурацкая привычка. Иногда я часами переключаю каналы и толком ничего не успеваю посмотреть.

– Когда ты ушел, заявились Хью и Марисса, – сообщила Лили.

– И вы прогнали их? – встрепенулся я. – Закидали снежками?

Лили засмеялась.

– Нет. К тому времени мы насквозь промокли и выбились из сил. Мы просто болтали с ними, пока не замерзли.

– Хью что-нибудь говорил о своей группе? – спросил я.

– Сказал, что купил сборник песен Эрика Клэптона, – известила меня Лили. – И разучил на гитаре несколько новых композиций, которые сразят нас наповал.

– Напрасно Хью взялся за гитару, лучше бы сидел на ударных. На гитаре он играет так, что слушать тошно, – отозвался я. – Вечно у него визжат струны! Ума не приложу, как это у него получается. Скажи, ты, случайно, не знаешь, как заставить гитару визжать?

Лили засмеялась.

– Марисса тоже визжит, а думает, что поет! Мы оба расхохотались, но смех вскоре оборвался.

– Скажи честно, у «Крикунов» что-нибудь получится?

– Не знаю, – задумчиво ответила Лили. – Хью так любит хвастаться, что ему нельзя верить. Он говорит, что их группа давно могла бы записать компакт-диск. А еще – что его отец будто бы хотел записать кассету и послать ее в крупную компанию звукозаписи.

– Да что ты говоришь! – саркастически воскликнул я. – Надо будет как-нибудь подкрасться к дому Хью, когда его группа репетируем _ предложил я. – Мы послушаем и сами решим, чего они стоят.

– А Марисса и вправду неплохо поет, – вздохнула Лили. – У нее красивый голос.

– Подумаешь! У тебя еще лучше.

– Да, пожалуй, мы все-таки играем лучше «Крикунов», – решила Лили и добавила: – Жаль только, что у нас нет настоящего ударника.

Я согласился.

– Синтезатор Джереда иногда выдает такие коленца!

Мы с Лили еще немного поговорили о предстоящем конкурсе рок-групп. Затем я пожелал ей спокойной ночи, выключил телефон и уселся за стол, чтобы сделать домашние задания.

Я закончил работу к десяти часам вечера. Позевывая, спустился вниз и сообщил родителям, что ложусь спать. У себя в комнате я переоделся в пижаму и направился в ванную, чтобы почистить зубы.

В ванной, при ярком свете, я внимательно оглядел свое отражение в зеркале над раковиной. Никаких признаков загара. Мое лицо казалось таким же бледным, как прежде.

Я взял щетку, выдавил на нее из тюбика немного голубой пасты, поднес щетку ко рту и остолбенел.

Присмотревшись, я невольно вскрикнул и уронил щетку в раковину.

Сначала мне показалось, что на руку падает тень. Но когда я поднес ее к лицу, выяснилось, что это вовсе не тень.

Я громко ахнул, во все глаза уставившись на тыльную сторону своей ладони.

Она была покрыта густой черной шерстью.

7

Я изо всех сил затряс рукой, словно надеялся стряхнуть черную поросль.

Затем я попытался выдернуть один волосок и ойкнул. Шерсть и вправду росла у меня на руке.

– Не может быть! – воскликнул я и поднес дрожащую руку поближе к свету, чтобы как следует рассмотреть ее.

Длина волосков уже достигала одного сантиметра. Волоски были темными, блестящими, жесткими и очень колючими. Когда я провел по ним ладонью, мне показалось, будто я глажу жесткую щетку.

«Лохматый Ларри»…

В голове у меня вдруг всплыло это глупое прозвище, которое придумала Лили.

«Лохматый Ларри».

Взглянув в зеркало, я увидел, что у меня покраснели щеки. Меня будут дразнить лохматым Ларри до конца жизни, если увидят эту черную щетину на руке!

Ее никто не увидит, решил я, чувствуя, как сердце сжимается от горя. Какой позор!

Я осмотрел левую руку, но кожа на ней была гладкой и чистой, как прежде.

– Слава Богу! – вырвалось у меня.

В отчаянии я принялся дергать жесткую щетину, пока не заболела рука. Но мне не удалось выдернуть ни единого волоска.

Внезапно у меня пересохло во рту. Я схватился за край раковины обеими руками, чтобы сдержать дрожь.

– Что же мне делать? – пробормотал я. – Неужели придется до самой смерти носить перчатку? Если друзья увидят мою руку, они меня совсем задразнят. Все будут звать меня лохматым Ларри!

У меня вырвался всхлип.

Успокойся, уговаривал я себя, и подумай, как быть дальше.

Я вцепился в раковину так, что у меня свело пальцы. Осторожно разжав их, я закатал оба рукава пижамы.

А если черные волосы растут по всей руке, до самого плеча?

Нет.

У меня вырвался протяжный вздох облегчения.

Похоже, густая поросль появилась только на тыльной стороне правой руки.

Но что же мне делать? Что делать?

Я услышал, как родители поднимаются по лестнице к себе в спальню, и поспешно заперся в ванной.

– Ларри, ты еще здесь?! А я думала, ты давно в постели! – крикнула из коридора мама.

– Я причесываюсь! – ответил я. Обычно я расчесываю волосы каждый вечер перед сном.