Самоцветное ожерелье Гоби - [51]

— Знаешь, Ю Ли, — сказал он, — когда я читаю Конфуция, я горжусь тем, что я китаец, но сейчас мне бывает стыдно и обидно за свою родину. Я успокаиваю себя только тем, что в любом народе есть свои сорняки. Важно не дать им прорасти — иначе они помешают здоровым всходам!

Лю было далеко за сорок, но выглядел он гораздо моложе своих лет. Родился и вырос он в Монголии, свободно говорил по-монгольски и довольно неплохо по-русски — во всяком случае мы отлично понимали друг друга. Меня он покорил своим увлечением камнями (главным образом их лечебными свойствами), индийской йогой и, наконец, этой таинственной энергией «ци».

Познакомились мы в экспедиции в год синей змеи. Работали мы тогда в Хангае на Цахирском гранитном массиве и занимались поисками горного хрусталя. Лю привлек мое внимание, когда наша геологическая братия разбивала лагерь в живописной высокогорной долине. Привычных для меня походных брезентовых палаток в этот раз не было, вместо них ставили добротные и самые удобные для кочевого быта жилища — юрты.

Я никогда раньше не видел, как ставятся юрты, а потому с любопытством наблюдал, как ловко орудуют монголы, соединяя по окружности решетчатые стены, возводя над ними купол с красным ободом (тоно) и расходящимися от него шестами (уни) вокруг поддерживающих вертикальных шестов. В расположении юрт не было строгой системы — они устанавливались произвольно, кому где понравится, с одним лишь непременным условием — лицевой стороной на юг. Это была дань старой традиции.

Разбившись на группы из двух-трех человек, весело переговариваясь между собой и соревнуясь, кто лучше и быстрее поставит кочевое жилище, монголы менее чем за час управились с этим непростым, на наш взгляд, делом. И вот тут-то я заметил одну отставшую от всех группу, в которой о чем-то оживленно спорили и явно не спешили ставить свою юрту. Подойдя поближе, я заметил в руках одного металлические рамки Г-образной формы. Держа рамки в вытянутых руках параллельно друг другу на уровне груди, человек, обходя участок, медленно двигался по спирали и постепенно сужал круги. Глаза у него были полузакрыты, уши заткнуты ватой, а весь облик выражал полную отрешенность от всего окружающего и сосредоточение на этом непонятном для меня действии.

— Кто это?! Что он делает?! — в изумлении спросил я подошедшего ко мне даргу нашей партии.

— A-а, это наш шаман — китаец Лю Мин-ген, — смеясь ответил тот. — С помощью волшебных рамок он выбирает самое хорошее место для своей юрты.

— А как это определить? Вы знаете?

— Да, немножко знаю, — смущенно сказал дарга.

— Раньше у нас ламы владели этой штукой. И теперь вот с помощью двух металлических рамок Лю Мин-ген находит хорошие и плохие места на земле, по-вашему — аномалии. Если рамки, которые он держит параллельно друг другу, поворачиваются вовнутрь и скрещиваются между собой, значит, здесь хорошее место, со знаком «плюс». Ну, а если рамки расходятся в разные стороны, то это худое место. Раньше ламы, — продолжал дарга, — положительные аномалии, найденные с помощью таких вот рамок, считали святыми, на таких местах строили дацаны.[18] К ним стекалось множество паломников, люди приходили в эти места, чтобы исцелиться от различных недугов и набраться энергии. Места с отрицательным знаком считались несчастливыми и даже проклятыми, куда люди старались не ходить. О таких местах люди рассказывали много всяких мрачных историй и небылиц. Да Вы сами поговорите с Лю Мин-геном, он неплохо знает русский язык, — закончил дарга и, немного помолчав, добавил. — Вообще он человек очень интересный и знающий, хотя и слывет у нас чудаком.

Что и говорить, меня все это крайне заинтересовало, и, позабыв обо всем на свете, я терпеливо стал ждать, когда китаец с помощью рамок найдет на лугу хорошее место и со своими товарищами быстро поставит там юрту.

Когда работы были завершены, я подошел к Лю Мин-гену. Он был невысокий, коренастый, с бледным продолговатым лицом, на котором выделялись глубоко посаженные и как бы вбирающие в свою бездонную черноту глаза.

Лю Мин-ген охотно показал мне свой нехитрый инструмент — две рамки Г-образной формы из медной проволоки толщиной 2–3 мм. Короткая сторона рамки (рукоятка), по словам китайца, неплотно зажималась в кулаке и воспринимала поступающие к ней импульсы, а длинная сторона (30–35 см) играла роль стрелки прибора — по углу ее отклонения можно было судить о величине существующей аномалии.

— Покажите мне, как Вы работаете с этой штукой, — попросил я Лю Мин-гена. — Ну, а заодно и определите, хорошее ли там место, — кивнул я в сторону своей белевшей в отдалении юрты.

— Это мозно, — живо откликнулся китаец и, взяв рамки, медленно пошел к моей юрте.

Держа рамки в вытянутых руках параллельно друг другу, он стал обходить юрту по спирали, постепенно сужая круги. Я заметил, как у самой юрты рамки в руках китайца встрепенулись и разошлись в разные стороны. Лю Мин-ген остановился и смущенно поглядел на меня.

— Худой место твоя юрта, парень, совсем худой!

— Не может быть! — изумленно воскликнул я, оглядывая свою белоснежную юрту, сверкавшую на изумрудно-зеленом ковре долины.