Сами по себе - [45]

Марина задрала голову. Тема смотрел на нее сверху недоверчиво, как настороженный пьяный бог на опечатку в собственном недавнем творении. Она протянула руку и потрогала его щеку.

— Тебе что нужно? — спросила она. — Иди к своей подружке.

— Я хочу с тобой поговорить, — настойчиво сказал Тема.

— Мне надо подумать, — серьезно сообщила Марина Харину, — я сейчас приду.

Вместе с Темой они поднялись по лестнице на второй этаж и сели на железную скамейку возле стеклянной стены, по которой снаружи распластался претендующий на перспективу пейзаж с черным небом, оранжевыми фонарями, троллейбусом, остановившимся на светофоре и двумя-тремя разноцветными окнами, догоравшими в доме напротив. Марина посмотрела вниз, на толпу желающих проникнуть в клуб. Народу было много, люди, освещенные опереточными вспышками разноцветной вывески, терпеливо ждали перед глухой железной дверью.

— Кто это? — спросил Тема, показывая пальцем за перила балюстрады.

— Знакомый, — поморщилась Марина. Кореянка Хо двум повстречавшимся подружкам сказала, что это к ним дедушка приехал из Ростова-на-Дону.

— Я хочу извиниться, — сказал Тема ученическим голосом. — Я был неправ.

— Ну и дальше что? — спросила Марина недоверчиво. — Извинился?

— Извиняюсь, — сказал Тема сдержанно.

Она ожидала, что обрадуется и не обрадовалась. Она прислушалась к себе и с удовольствием ощутила сладкое онемение: вот теперь внутри нее была настоящая пустота, беззвучная, как прерванная трансляция. Она незаметно принюхалась. От Темы пахло, — нет, несло, нет — просто воняло самыми лучшими, модными и дорогими на сегодняшний день духами. Надо бы помириться скорее, — принудительно, без энтузиазма подумала она, — начерно, по крайней мере, пока я не ляпнула что-нибудь не то. И одновременно подумала: наобнимался, гад. Мысль была незнакомая, будто чужая. Она представила себе, как руки… Ох, нет, лучше не надо.

— Иди к своей приятельнице, — сказала она, с растущим отчуждением прислушиваясь к собственным словам. — Не потому что я от тебя отделаться хочу. — с усилием добавила Марина, — просто я устала и не могу сейчас серьезно разговаривать. Я тебе позвоню. Тебе деньги нужны? — спросила она, глядя на его недовольное, напряженное лицо.

Тема неловко улыбнулся.

— Хочешь, я тебя домой отвезу? — спросил он как только мог непринужденно.

— Увы, — сказала Марина, — не сегодня. Аудиенция окончена, — добавила она, видя, что Тема не собирается уходить.

Тема встал.

— Неужели ты не можешь хоть раз в жизни обойтись без этих женских штучек? — спросил он зло.

Марина открыла рот, настолько это было неожиданно. Как будто он процитировал строчку из советской пьесы. Она почувствовала, что еще минута, — и они станут ссориться как супруги, прожившие тридцать лет вместе и выучившие замысловатые тексты своих скандалов, как реплики в театре абсурда, наизусть. Это могло с кем угодно случиться, только не с ними. С открытым ртом она смотрела на Тему так, будто это был не он, а его новенькая, только что отштампованная копия. Близкие люди, — безнадежно подумала она, вспоминая родителей, — постепенно съедают друг друга, — если им больше ни до кого не дотянуться, — пережевывают друг друга так, что ничего не остается, никакого вкуса, кроме изжоги.

— Не хочу, — сказала она так громко, что проходившие мимо нее двое молодых людей с коктейлями в руках одновременно обернулись. — Не хочу. Отвали.

Она поймала удивленный Темин взгляд. Первый раз в жизни она сказала мальчишеское школьное слово «отвали». Все, подумала она, все, конец, я сбросилась как мешок с песком, и падаю и никакой тяжести в себе не чувствую, пока об землю не брякнусь. Дирижабль улетает, подумала она, вон разворачивается на лестнице, огибает двух несовершеннолетних испорченных подростков, спускается по ступенькам. Отличная пара была: дирижабль и детородная машина. Жалко, распалась. Она усмехнулась включившейся невпопад усмешкой, встала, подошла к перилам и посмотрела вниз. Харин сидел за столиком и читал книжку. В своем вызывающе дорогом и вызывающе консервативном костюме он выделялся среди разноцветной богемной публики как первый хиппи среди оксфордских выпускников. Тема взгромоздился внизу на свободный табурет. Он опять уставился в телевизионный экран, в виртуальном пространстве которого умирающие одушевленные существа танцевали — или дрались, сверху было не разобрать, — с ожившими неодушевленными. Через некоторое время он вскочил и отправился искать свою приятельницу. Марина заметила, что один из телохранителей Харина смотрит на нее снизу, поверх пергидролевых голов двух проституток, примостившихся с рюмками на дальнем конце длинной, залитой разноцветным блеском, стойки. Она увидела, как Кореянка Хо прошла в служебное помещение в обнимку с каким-то относительно пожилым вундеркиндом.

Марина отошла от перил и забралась на табуретку верхнего бара. Здесь народу было поменьше, чем внизу, и вентиляция получше работала. Слава Богу, знакомых сегодня нет почти никого. Силы небесные, не обижайтесь на меня, — попросила она, — я все испортила, — и посмотрела вверх. У нее над головой висела яркая лампа.